Привет, Грейсон.
В эти выходные я переезжаю в другой дом.
Он не такой близкий, как тот, что я тебе показывала, но зато у меня есть отдельная комната для рисования, так что, уверена, мне тут понравится больше. Ниже прикладываю адрес и с нетерпением жду твоего приезда, как ты и обещал.
я тебя не слышала уже три недели.
Пожалуйста, перезвони мне.
скоро будет Ночь драфта, а ты мне так и не прислал билеты. Ты передумал брать меня в качестве своей дамы сердца?
Я только что видела тебя по телевизору, и ты смотрел прямо на свой телефон, Грейсон.
Позвони мне, пожалуйста.
Грейсон: тогда
Семь лет назад
Нью-Йорк
Я: Я хочу на следующей неделе прилететь в Калифорнию увидеться с тобой. В какой день лучше прилететь?
Я: Шарлотта?
Я: Шарлотта, Я тебе написал уже неделю назад. Ты можешь мне написать/позвонить?
Тема: Ты где?
Шарлотта,
Ты меня игнорируешь? Так ты едешь на Ночь драфта? (Ты мне здесь необходима.)
Люблю тебя,
Грейсон.
Тема: Серьезно?
Шарлотта, пожалуйста, ответь мне.
Грейсон.
Она так и не появилась на Ночи драфта и не перезвонила, но это меня не останавливало – я несколько недель подряд ежедневно набирал ее номер. Я писал ей электронные письма и эсэмэски, но так и не получил ответа. Ее друзья отказывались разговаривать со мной. Надира даже не взглянула на меня, когда я случайно встретил ее в аэропорту Кеннеди.
Однажды утром, после месячного замешательства, я позвонил в Стэнфорд. Я был твердо намерен разыскать ее, потому что каждый посланный по ее адресу цветок возвращался обратно. Их секретари перекидывали меня с отдела в отдел, пока в конце концов не переключили на линию благотворительных взносов.
– Какую сумму вы бы хотели пожертвовать в Фонд выпускников Стэнфорда? – спросила женщина. – Я вас не расслышала.
– Я звоню не для пожертвований. Я ищу… – Я сделал паузу. – Я ищу свою невесту, от которой давно не получал известий. Я был бы признателен, если бы меня перестали перекидывать с линии на линию, и я бы смог разобраться, что за чертовщина происходит. Пожалуйста.
– Хорошо, – вздохнула она. – Я могу вытащить вам справочник зарегистрированных студентов, но это максимум, что я могу.
– Спасибо.
– Как зовут Вашу невесту, сэр?
– Шарлотта Мари Тейлор.
– И Вы уверены, что она должна быть в списке?
– На сто процентов.
В трубке послышалось постукивание клавиш.
– У нас нет студентки по имени Шарлотта Тейлор, сэр, – наконец произнесла она. – У нас вообще нет студенток с именем Шарлотта.
Что?
– Она приняла предложение Стэнфорда. – Я потряс головой. – Я был с ней, когда она перевозила свои вещи, и она присылала мне фотографии кампуса.
– Сэр, все, что я могу Вам сказать, это что студентки Шарлотты Мари Тейлор у нас нет, – проговорила она. – Да и этой информации уже чересчур много с учетом того, что я даже не знаю, кто Вы такой. Мне нужно идти.
Она положила трубку.
Я звонил в другие юридические вузы, которые готовы были принять Шарлотту.
Я звонил в художественные колледжи. Звонил ее куратору. Ее родителям. Ее друзьям.
Никто ничего не знал. Так они, по крайней мере, утверждали.
Я не спал ночами, потому что не понимал, с чего бы ей было вдруг бросать меня, и не знал, что делать с незнакомой болью в груди.
Когда я исчерпал все возможности самостоятельно разыскать Шарлотту, я наказал Анне привлечь к этому частных детективов.
Грейсон: сейчас
Наши дни
Нью-Йорк
– Пожалуйста. – Барменша «Рос-гейн кафе» поставила на стол два свежеприготовленных латте. – Зовите, если вам двоим еще что-нибудь понадобится.
Шарлотта поднесла свою кружку к губам, все еще стараясь не смотреть мне в глаза. Мы сидели тут уже целый час, и за все это время произнесли лишь: «Привет». Время от времени начинала играть песня, знакомая нам обоим, и мы бросали друг на друга взгляд и улыбались, но не более того.
Всю неделю я записывал события, произошедшие после моего выпускного курса, стараясь найти хоть что-нибудь, что могло переубедить меня в том, что это именно она меня бросила. Но не находил ничего. Как бы я ни хотел, чтобы мы заново отстроили то, что у нас было, я знал, что этого уже не будет. Она мне не доверяла, а я понимал, что она не согласится встретиться со мной для еще одного молчаливого вечера вторника.
Протянув руку через стол, я подергал многочисленные подвески на ее браслете. Тут был мольберт, молоток судьи, календарь с выгравированным наверху словом «Вторник», многочисленные кофейные чашки и пончики, телевизор с выгравированной надписью «Друзья» на экране и детский кубик.
Мое сердце екнуло.
– Что случилось? – наконец спросила она.
– Я должен перед тобой очень сильно извиниться.
– Да… – В ее ореховых глазах мелькнула надежда, словно она годами ждала того, что я скажу. – Но за что?
– За то, что предположил, что у тебя нет детей. – Я подергал желтый кубик. – А еще за то, что думал, что твой первый ребенок должен был быть от меня. С другой стороны, я, наверное, должен был догадаться, что спустя столько времени ты найдешь кого-нибудь, чтобы создать семью.
