Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Ничего.
– Гэв… – Мой голос дрожит, и я прикусываю язык с силой, чтобы не плакать, но всхлип все равно вырывается.
Твой голос сразу же становится нежным. Ты не можешь смотреть, как я плачу. Говоришь, это разрывает тебе сердце.
– Детка, не плачь. Прости. Я просто… Черт. Мне правда жаль. Я чувствую, что теряю контроль. Боже, я такой придурок.
Теперь слезы льются быстро и обильно. Ты говоришь мне, что любишь меня, что выливаешь на меня злость на Великана и мою маму.
– Я тебя не заслуживаю, – говоришь ты.
– Нет, это я не заслуживаю тебя, это правда. Ты слишком хорош для меня. То, что я получила тебя на эти пять месяцев, было случайностью.
– Детка, нет. Слушай, – вздыхаешь ты. – Боже, я просто… хочу быть с тобой. Ты плачешь, а я даже не могу прийти и обнять тебя, и это меня убивает.
– Я думала, ты хочешь расстаться, – говорю я.
Понятия не имею, что сейчас происходит.
– Это стало бы концом меня.
И я таю. Вот я растекаюсь по всему кухонному полу. В следующей за этим тишине я чувствую, что мы стали ближе, словно кусочки тебя, которые ты отдал мне, и кусочки меня, который я отдала тебе, усиливают свою хватку. Но потом следует…
– Я снова об этом думаю… – говоришь ты тихо.
– О чем ты…
А потом я понимаю. Этом. Самоубийстве.
– Я иду к тебе, – говорю я.
– Ты под домашним арестом!
– Мне все равно. Я иду.
Я набрасываю спортивную одежду, вру маме, что пойду на пробежку, чтобы сжечь калории после всех съеденных в «Медовом горшочке» печенек. Моя мама все время на диете, так что она не раздумывает дважды.
Я добираюсь до твоего дома за рекордное время – пять минут.
Когда ты открываешь дверь, я обнимаю тебя.
– Я люблю тебя, – говорю я снова и снова.
– Я больной. Прости меня, – говоришь ты.
– Нет, нет, ты идеальный.
Твоих родителей нет дома. Мы не знаем, когда они вернутся. Нам все равно. Ты тянешь меня внутрь, мы целуемся, пока у меня не начинает кружиться голова, а потом практически тащишь в свою комнату.
– Милый, может, нам стоит об этом поговорить, – говорю я. – Это действительно серье…
– Ты нужна мне, – говоришь ты. – Мне нужно быть как можно ближе к тебе. Только из-за тебя я чувствую себя настоящим.
Твои руки проскальзывают под мою рубашку.
– Как можно ближе, – повторяешь ты.
– Не знаю, готова ли я, – шепчу я, внезапно испугавшись.
– Ты мне нужна, Грейс, – повторяешь ты. Подносишь губы к моему уху. – Пожалуйста.
Тебе пришлось мириться со всем этим безумием моей семьи. Я обязана тебе. И я хочу отдаться тебе, хочу. Я не знаю точно, что удерживает меня. Я смотрю тебе в глаза, падаю в эти голубые озера и теряюсь в них.
– Хорошо, – шепчу я.
Это не происходит в замедленном режиме, словно в фильме, когда мальчик и девочка решают, что сегодня та ночь, и он заполняет свою комнату свечами и неловко пытается создать нужную атмосферу. Это быстро и сейчас-сейчас-сейчас. Через пару секунд нас уже не разделяет одежда. Закат оседает на нашей коже, и я дрожу, потому что ты красивый и ты мой, один из этих потерянных мальчиков с надутыми губками с картин маслом. Ангел, обернутый в цветные слои ткани, юный принц, отдыхающий в своем дворце.
Я прижимаю губы к шрамам на твоих запястьях, и ты делаешь резкий вдох.
– Я люблю тебя, – снова говорю я, словно слова – лекарство, словно они удержат тебя в живых следующие несколько сотен лет.
Ты кладешь меня на кровать и забираешься сверху.
Ты вытаскиваешь презерватив из тумбочки рядом с кроватью.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
– Ты в порядке? – шепчешь ты до этого.
Я провожу кончиками пальцев по твоему лицу: они немного дрожат, потому что я возбуждена, испугана и полна желания, грозящего раздавить меня.
– В порядке.
Ты входишь в меня, и это больно. Я кусаю губу, чтобы не закричать, а ты прижимаешь лоб к моему.
– Боже, как я люблю, когда ты так делаешь, – шепчешь ты, целуя мои губы.
Ты нежный, проверяешь, как я, каждые несколько секунд, шепчешь стихи мне на ухо. Твои пальцы двигаются по мне, словно я струны твоей гитары, музыка, все. Когда приходит хорошее ощущение, я обхватываю тебя руками и ногами, крепко, словно мы – корабль в море, совершенно одни, окруженные лишь лунным светом.
После мы лежим рядом и смотрим друг на друга.
– Навечно, – шепчешь ты, беря меня за руку и целуя мою ладонь.
– Навечно, – соглашаюсь я.
Великан вежлив со мной, а это, клянусь, знак апокалипсиса. Следующим идет только нападение саранчи. Он увидел, как я плачу, подметая заднее крыльцо, и теперь мы сидим во дворике, и он дает мне шоколадный батончик, а это для него эквивалент подписания Версальского договора.
– Так что случилось? – говорит он. – Проблема с парнем?
Проблема с парнем? С каких пор ему не все равно? Он не говорит это злобно, но я не собираюсь обсуждать мои отношения с ним… Или нет?
Я сглатываю:
– Типа того.
Я смотрю на Великана, пока он разворачивает мороженое-сэндвич. На нем его обычная рубашка поло и хлопковые штаны, он щурит глаза на солнце. Я знаю, что не могу доверять ему. При этом мне нужно с кем-то поговорить. Здесь не возникает много возможностей поговорить с кем-то по душам.
– Можешь мне рассказать, девочка, – говорит он.
Я улавливаю эхо теплого пушистого чувства и внезапно ощущаю невероятную грусть, потому что… вот это как, иметь отца?
– У нас с Гэвином была глупая ссора из-за совершенно гипотетической ситуации, и теперь он говорит, что не верит, что я действительно люблю его… Это так глупо.
– Из-за чего была ссора?
Уже недели прошли с тех пор, как кто-нибудь в доме говорил со мной о чем-то, кроме обычных приказов, криков и угроз. Это мило. Это действительно чертовски мило, и потому я решаю притвориться, что Великану действительно есть дело, что он внезапно прозрел и понял, каким жалким подобием отца он был. Смотри, как я выпрашиваю крошки, Гэвин. Смотри, как чертовски я благодарна.
– Он говорил о том, что однажды, когда его группа прославится и отправится в тур, как нам будет весело в дороге, и я типа сказала, ну, это будет круто, но, скорее всего, я буду на каких-то своих репетициях. Это же гипотетическое будущее, так что полагаю, что буду режиссером и все такое, а он начал: «Стой, ты не поедешь со мной в турне?». А я говорю: «Ну конечно же, поеду, если не буду ставить шоу, но Тейлор Свифт была семь месяцев в турне в этом году, а мне типа надо заниматься своим искусством, понимаешь?». И тут он расстроился и сказал, что я не поддерживаю его и что мне все равно, что его будут окружать поклонницы. Тогда я сказала: «Это достаточно эгоистично». А потом, потом он сказал, что у него и сейчас есть поклонницы, и, как я догадываюсь, все эти девушки ходят на выступления Evergreen, и что мне ответить на такое?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
