Через несколько мгновений — или несколько часов? — Мартиса очнулась. Она почувствовала во рту вкус крови, в голове звенело от боли. Она открыла глаза, но ничего не увидела — полная темнота. Она заморгала, однако темнота не рассеялась. Мартиса чувствовала, что лежит на чем-то ужасно холодном, и едва сдерживалась, чтобы не закричать. Потом она поняла, что все еще находится в склепе. Голоса были все еще слышны, но казалось, они доносятся откуда-то издалека, словно сами являются частью камней замка.
Мартиса протянула руку и нащупала стену. Опираясь о нее, она кое-как встала на ноги. Ее шатнуло, и она попыталась найти дополнительную опору, однако ее пальцы сомкнулись вокруг чего-то… что было похоже на кость. Мартиса завизжала, и в это время кто-то шепотом произнес ее имя. Она резко обернулась, и если бы ее не обхватили чьи-то руки, непременно бы упала.
— Мартиса!
Она на мгновение замерла, а потом принялась отчаянно вырываться.
— Тсс, тише!
И тут она поняла, кто с ней: Брюс Кригэн. Это его руки так крепко обхватили ее, это его ладонь зажала ей рот.
— Не поднимайте шум! — предупредил он.
Это было излишнее предупреждение, Мартиса не могла говорить, не могла пошевелиться. Она снова поразилась невероятной силе его рук, и ее охватил ни с чем не сравнимый страх: он запросто мог ее раздавить, если бы захотел. Раздавить и бросить здесь, в склепе, со скелетами и трупами.
Мартиса расширила глаза и вдруг поняла, что это не тот склеп, в котором она упала. Перед ней находилась дверь из кованой решетки, у стены, словно сказочные часовые, стояли две фигуры в полных рыцарских доспехах. Когда ей удалось чуть-чуть повернуться, она увидела у дальней стены склепа старый алтарь, а прямо под ним — новый гроб, Мартиса знала, что он новый, потому что от него еще пахло дубовой древесиной.
Наконец Брюс сказал:
— Они ушли.
Он убрал ладонь от ее рта.
Мартиса набрала в грудь побольше воздуха, чтобы завизжать, но он тут же снова зажал ей рот и крепко прижал ее к своему телу.
— Не кричите! — шепотом предупредил он. — Я не причиню вам вреда, я только хочу узнать, что вы здесь делаете и что вы видели. Тихо!
Он чего-то ждал, но Мартиса хотела только одного: как можно скорее выбраться из склепа. Она энергично закивала, и он медленно убрал ладонь от ее рта.
— Не визжите! — повторил он.
— Не буду! — шепотом ответила Мартиса.
Он отпустил ее. Чиркнула спичка, и тесное помещение осветилось — это Брюс зажег факел, закрепленный на стене. Мартиса огляделась, и к ее горлу подступила тошнота. Без света было лучше, был только мрак и дымка, а теперь она все видела даже слишком отчетливо: кости, лишь местами прикрытые плотью, длинные волосы, спускавшиеся с черепов с пустыми глазницами.
— О нет…
Мартиса, теряя сознание, стала оседать на пол. Но она не упала. Брюс подхватил ее на руки.
— Пожалуйста! — взмолилась Мартиса. К ней вернулся голос, но она не пыталась освободиться из его объятий. — Что происходит?
Брюс не ответил. Он молча направился к двери, унося ее из царства мертвых.
— Брюс, вы должны мне рассказать, что здесь происходит?
— Я не могу.
— Вы должны.
— Я сам не знаю! — сердито рявкнул он.
Открывая дверь и вынося Мартису из склепа, он все время смотрел ей в глаза. Но Мартиса не собиралась сдаваться легко.
— Чей это гроб?
— Мартиса, здесь сотни мертвецов.
— Я имею в виду новый гроб.
— Он не новый. И, думаю, он стоит здесь потому, что больше нигде не нашлось места.
Прежде чем она успела задать еще какой-нибудь вопрос, Брюс вынес ее из склепа, и они стали подниматься по лестнице, ведущей в главный зал.
— Теперь тихо! — предупредил он.
Уже на лестнице Мартиса прошептала:
— Вы лжете!
— Нет.
— Но гроб ведь новый!
— Мартиса, доверьтесь мне.
— Как я могу, когда вы…
— Тсс! — сердито прошептал он.
Они вышли на верхнюю площадку лестницы и оказались в главном зале. Камин все еще догорал, но в зале никого не было. Брюс на несколько мгновений задержался, окинул взглядом весь зал, потом быстро прошел к лестнице и стал подниматься, неся Мартису на руках.
Он принес ее в ее комнату и бережно опустил на кровать. Потом осмотрел ее голову, обнаружил шишку и тихо присвистнул. Взяв полотенце, он намочил его в холодной воде, приготовленной для умывания, и положил ей на лоб. Все это время Мартиса наблюдала за ним, покусывая нижнюю губу.
— Брюс, что…
— Что вы делали там, внизу?
Он сел, посмотрел на Мартису, и по его взгляду стало ясно, что он задает вопросы как лэрд замка и намерен получить ответы. Он как-то отстранился, стал холодным, суровым. Безжалостным, подумала Мартиса.
— Я… я просто спустилась… хотела помолиться.
— Это среди ночи-то?
— Было всего лишь чуть позже полуночи.
Брюс откинулся на спинку, скрестил руки на груди и скептически изогнул бровь.
— И часто вы спускаетесь среди ночи в холодные темные склепы, чтобы помолиться? Почему-то мне с трудом в это верится.
Мартиса села на кровати. Мокрое полотенце сползло с ее лба, но она вовремя его подхватила.
— А что вы там делали?
— Вы забываете, что я хозяин этого дома. Я могу ходить где захочу.
— Я не знала, что мне не разрешается делать то же самое! — тихо воскликнула Мартиса, но потом спохватилась и добавила: — Право, я не хочу обсуждать эти вопросы в такое время… или, как вы сами сказали, среди ночи. Прошу вас, покиньте мою комнату.
— Нет, миледи, ни за что, — сказал он бесстрастно. — Что вы делали внизу?
— Я… я что-то слышала, и вы сами это знаете, — сказала она. — Вы тоже должны были слышать голоса, когда нашли меня. Брюс, что там происходит?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Может, у вас разыгралось воображение?
— И эта шишка на голове — тоже плод моего воображения? Или… — Она поколебалась, но потом все-таки бросила обвинение: — Или это вы меня ударили?
— Вы с ума сошли?
Она вскочила с кровати и подошла к двери. Ее переполняло негодование, ее грудь быстро вздымалась и опускалась.
— Это вы убили Мэри? — испросила она.
В то же мгновение Брюс был уже на ногах и шел к ней. Мартиса оказалась в западне между его большим сильным телом и стеной. Он оперся одной рукой о стену рядом с ее головой, взял прядь ее волос и жестом, полным чувственности, медленно потер волосы между пальцами. И когда он посмотрел ей в глаза, она была уже под властью мыслей о его прикосновениях, о его руках, а глаза его обещали еще больше.
