– Ты пророк, – вскричал я страстно, –демон или дух прекрасный,Этим небом, что над всеми, вечным, как земное семя,Заклинаю, умоляю, что в земных пределах ясно,Мне откроется ли ныне, где средь ангелов святыня,Та Ленор, что чистым ликом в облаках живёт всегда?Бросил Ворон: «Никогда».
– Никогда, никогда, никогда-а… Крикнул Ворон: «Никогда», каркнул Ворон: «Никогда», вреда, года, руда, звезда, поезда, всегда и тогда, только та, это да… Господи боже, сэр, как же вы правы! «И воскликнул я, вставая: «Вон отсюда, птичка злая!» Конечно, это может сработать, почему же я не видел этого раньше? О сэр! Я был слеп, словно техасский крот!
И великий писатель, не обращая на нас более никакого внимания, бросился на колени перед стулом, ища чистый листок. А не найдя оного, просто перевернул стопку исписанной бумаги, пылко кинувшись творить на обратной стороне черновиков. Мы для него больше не существовали.
– Если верить историкам и филологам, то знаменитая поэма «Ворон» Эдгара По, фактически перевернувшая литературу девятнадцатого века, была переписана несколько раз, – зачем-то шепнул я на ухо своему другу. – Так что если мы и не помогли, то уж наверняка ничего особо не испортили. К тому же ты изгнал беса.
Мой пёс ничего не понял, но старательно закивал, высунув язык и виляя обрубком хвоста. Мгновением позже нас с Гессом перенесло в белый коридор.
Ну типа спасибо, конечно, а сразу домой нельзя? Видимо, нет. Над нами же (то есть надо мной) ещё не все посмеялись, на лавочке сидело трое бесогонов. Здоровый мужской хохот взлетел под потолок! Ржали беззлобно, но от души, наши такое умеют…
Мой дружелюбный доберман искренне улыбался целых полминуты, пока не понял, что смеются они именно надо мной, а не сами по себе. В ту же секунду вдоль лавки яростно пронеслась грозно гавкающая чёрно-коричневая молния с жёлтыми сдвинутыми бровями и полной пастью впечатляющих зубов.
