Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
В комнате воцарилась напряженная тишина.
— Вам жаль, что художник может узнать свою картину? — Происходящее стало казаться еще ближе к умопомешательству, чем ранее, и теперь в мыслях Литтон уже был согласен на врывающихся санитаров, лишь бы стереть этот день из своей памяти. — Это недопустимое высказывание.
— Простите… — виновато выдавил из себя Елисей.
— Оригинальное полотно исчезло, — с пылом продолжил пан Вишцевский. — Кто имеет к этому отношение и откуда появилась информация на сайтах, я не знаю. Но я буду разбираться в этом вопросе. Да, я принял на себя смелость повесить копию, потому что для всех нас была очень важна эта выставка. И для вас, Феликс, тоже. Существовал значительный риск порчи ваших полотен, а они требуют тщательной и аккуратной реставрации. Поэтому я дал задание Елисею изготовить по одной копии каждой из ваших выставляемых картин.
— Простите… — повторил Елисей.
— Не нужно. Это лично мое решение, никто в этом, кроме меня, не виноват. Но непосредственно к исчезновению полотна наша галерея не имеет никакого отношения. Картина потерялась после пресс-конференции, камеры ничего не зафиксировали, галерея битком забита неизвестными людьми. Но я во всем разберусь.
— Нет, не разберетесь… — Феликс отшатнулся назад. — Этим будет заниматься полиция. Ты меня слышишь, Литтон? Ты отправишься в полицию и подашь заявление. Пусть проверяют и ищут, сколько угодно. Мы официально в пресс-конференции или публичном интервью заявим о хищении, и если вы к этому причастны, то вы получите свое наказание.
— Можно не заявлять официально… — поспешно вставила Полина. — Я не против, чтобы этим занялась полиция, но не стоит делать излишнюю шумиху. Это плохо скажется на выставке…
— Какая выставка без моей главной картины?! Поверить не могу… — Феликс не договорил и бросился к выходу. В полном недоумении Литтон смущенно извинился и торопливо последовал за ним, успев только бросить напоследок:
— Нам действительно нужно привлечь полицию. Это не обсуждается.
Профессор в неведомых раздумьях неторопливо потер нос, покачал головой и укоризненно произнес:
— Ну вы и кашу заварили, Эрнест Львович… Даже слов нет…
Директор устало сбросил пиджак на ближайший стул, испещренный замысловатыми бороздками лака на спинке, и тяжело опустился на него.
— Да я как-то сам запутался даже… Но это ничего. Разберемся. Тем более, у нас и выхода другого нет. Остается только исправлять, что есть. И… Ефим Иосифович… я должен извиниться лично перед вами… Я не хотел, чтобы это вас как-то коснулось…
Профессор едва заметно кивнул.
— У вас есть хоть какой-то план действий? Пусть даже глуповатый и плохенький, я это переживу.
Пан Вишцевский грустно оглядел белоснежный зал, которому не хватило одного-двух дней до того, чтобы бахвалиться своими стенами в ярких картинах, натертыми до блеска полами и мини-экспозицией возрождающегося леса. Оставались только мелкие детали, так и не успевшие занять свои законные места.
— Фарнсуорт прав. Нам придется подключать кого-то из органов. А у меня как раз есть один хороший друг в полиции. Строгий, но ответственный. Всегда дело до конца доводит. Неплохой мужик. Вот, ребята его тоже знают. Да, Макс?
На этой фразе Максу показалось, что еще секунда, и его ждет неминуемая погибель от удушья. Размашистым движением он сорвал с шеи скользкую искристую ткань и еле выговорил:
— Да, конечно, знаем… Майор Панфил Панфилович… замечательный человек… с душой из чистого золота…
Глава 17
Более двух часов Макс мучился от нестерпимой головной боли, которая, словно пронырливая ящерица, медленно переползала от висков куда-то вверх и, поживившись там, неспешно сползала обратно, игнорируя умоляющие просьбы и любые лекарственные препараты. А в то время откуда-то из тихой лагуны подсознания хаотичные мысли сплетали замысловатый клубок догадок и предположений. Не хватало какой-то незаметной детали, мелкого элемента, чтобы объяснить самому себе причину и обдумать последствия. Макс задумчиво бродил по пустому залу от одного угла к другому, вслушиваясь в тишину, изредка прерываемую отдаленными фразами, пока Феня молча сидел на мелком белом пуфике, в полном замешательстве пытаясь понять, как помочь другу.
Внезапно Макс остановился, пристально сверля неудачную копию глазами, после чего, не говоря ни слова, бросился к двери и побежал по коридору, заглядывая во все двери, так, что растерянный Феня еле за ним поспевал, пока в старой заброшенной подсобке он не наткнулся наконец на Лику. Лика сидела на большой деревянной коробке среди покрытого пылью хлама в полном одиночестве и с отрешенным взглядом потягивала холодный кофе из стаканчика.
— Вот ты где! — Макс нажал на выключатель, и после недовольного брюзжания круглой лампочки старые коробки осветились неярким светом.
— Что вам надо? — Лика мельком осмотрела Макса и запыхавшегося Феню, медленно переступившего порог.
— Я знаю, это сделала ты, — сухо произнес Макс. — До меня только что дошло, сложился последний пазл.
— Что именно?
— Это ты скинула информацию журналистам. Про вандализм и то, что Елисей рисует копии картин.
— А он, может быть, не рисовал копии?
— Если и так, то не для того, чтобы Вишцевский их продавал на черном рынке. Он не мошенник, как написали в статье.
— А тебе какое дело? Или он продавал через тебя? Что-то ты не особо похож на знатока искусств, да и опыт работы у тебя ничем не подтвержденный. Как и твой дружок, все время забываю его имя.
— Стремлюсь к разнообразию в деятельности, — отрезал Макс. — А Феню вообще не впутывай.
— Я — талантливый арт-критик, — напомнил Феня.
— Ага, — Лика отпила кофе, — а я — тайный президент Таджикистана.
— Серьезно? — Феня присел на коробку напротив. — Мне кажется, это трудная работа…
— Еще какая, — презрительно бросила Лика, — еле справляюсь.
— Из-за этой статьи, — перебил Макс — галерея может потерять все. Каждый, кто здесь находится…
— Я бы ее особо не оплакивала. Меня с ней ничего не связывает.
— А вот в это мне плохо верится. Иначе бы ты не пошла на это интервью.
— Я знаю, кто и когда резал картины. Этот факт активно скрывался руководством. Это преступление.
— Интересно, почему тебе известно то, что неизвестно Эрнесту Львовичу.
— Не пытайся навесить на меня то, к чему я не причастна. — Лика пристально впилась взглядом в Макса. — Я картины и пальцем не тронула. Это было их волеизъявление. Не проблема, что я их оправдываю. И не преступление, что я их знаю. И не преступление, что они знают мою историю. Эта галерея поломала много судеб, и особенно судьбу моего близкого человека. И вообще, у тебя нет доказательств, тем более что сегодня у меня последний день работы.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
