Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
— Почему?
— Ты очень изменился. Совсем не похож на того несчастного карлика, что вошёл сюда. И ещё тебе нужно раздобыть новую одежду: штаны и рубаха не растут вместе с тобой.
Я действительно почувствовал, как невыносимо тесны стали мне брюки и куртка и как немилостиво жмут башмаки. Но изменения меня сейчас совсем не радовали, они означали, что другим стало не только моё тело, но и сердце. А может, я слишком долго дышал туманом отчаяния в Лабиринте.
Где-то вдалеке послышались раскаты грома, на город шла гроза. Я взял лютню, осторожно вышел из комнаты, прокрался по лестнице и на цыпочках покинул трактир. За комнату я заплатил сразу, и совесть меня не мучила, но всё равно я казался себе жалким ночным вором. У одного из домов сушилось бельё, я подобрал подходящие мне по росту штаны и рубаху, затем взял из своих скудных запасов немного денег и завязал их в уголок платья, висевшего тут же на верёвке. Переодевшись в кустах, я пошёл дальше. Днём я собирался купить башмаки, а пока шёл босиком, ощущая ступнями тёплую дорожную пыль, не успевшую остыть даже за ночь.
Постепенно начал накрапывать дождь. Дорога проходила мимо старого кладбища, недалеко я заметил заброшенный склеп и укрылся в нём. Надо сказать, очень вовремя: дождь пошёл стеной. Я сидел на старом камне, который покрывали какие-то письмена, и смотрел на льющуюся с неба воду. Дэмон не давала о себе знать. Возможно, ей тоже время от времени требовался отдых.
Неожиданно мне захотелось поиграть. Я взял лютню и нежно провёл по её струнам. Сейчас у меня не было надобности подбирать ключи к чужим сердцам, врать и лицемерить, и я задумался: что же хочу исполнить? Хочу ли я услышать своё сердце? Нет, я не хотел. Я вдруг понял, что уже устал жалеть себя, а любить себя ещё не научился. Мгновение подумав, я вспомнил о Болотах, о людях, которые затерялись в них навсегда, о бледной коже болотника, о цветах, меняющих окраску, и о музыке каждого, кто отправляется в небо в светящемся шаре. И заиграл. Я играл о месте, в котором шёлковые травы клонятся над водой реки; о доме, где ждут и любят; о нежности и доброте и о том, чего у меня никогда не было, но что бы я хотел найти в конце своего пути. Вдруг за струями дождя я увидел несколько призрачных силуэтов.
«Тебя пришли послушать духи», — шепнула Дэмон.
— Что им надо? — спросил я, не переставая играть.
«Как и всем живым существам — покоя».
— Тебе тоже он нужен?
«Возможно, мальчик, возможно. Однажды я расскажу тебе свою историю».
Я вспомнил отца и вздрогнул:
— Я уже слышал подобные слова.
«Ещё не раз услышишь».
Я закрыл глаза, пальцы мои всё летали и летали по струнам, как беспокойные птицы.
Когда я перестал играть, уже рассвело, дождь закончился, призраки исчезли. Мне хотелось думать, что благодаря моей музыке они нашли путь в лучшие миры. Я мог бы спросить Дэмон, но не стал этого делать.
Первый же возница, молодой веснушчатый парень, сам остановил свой фургон и предложил меня подвезти. Я принял приглашение, хотя хорошо было идти пешком и ощущать своё новое, сильное, ловкое тело.
— Что с твоей одеждой, менестрель? — поинтересовался возница.
Я впервые внимательно взглянул на то, что снял вчера с верёвки, — одежонка была очень затасканной.
— Разбойники раздели, — соврал я не моргнув, даже не заботясь, поверит он мне или нет. Ложь далась мне так легко и привычно, что даже не пришлось прибегать к помощи Дэмон.
Взяв несколько аккордов, я запел старую весёлую балладу, что дало мне возможность не продолжать разговор. Возница подпел, весьма недурно. Так мы с песнями и приехали в очередной городок, где я заглянул в ближайший трактир, порадовав его посетителей парой сказок о своих сердечных приключениях и весёлыми песнями.
Ушёл оттуда я с весьма толстым кошельком: в городке был какой-то праздник, людям не терпелось потратить заработанные тяжёлым трудом деньги на всякую ерунду. Я уселся на бортике фонтана и начал играть — вокруг меня тут же собралась толпа. В этот раз мне не нужны были подсказки Дэмон, я и так знал, что́ сегодня на сердце горожан: всем хотелось, чтобы ночь принесла им желанное веселье, роковую встречу или просто прогнала дурные мысли. Я дарил им смех и радость. Этим менестрели занимались с момента своего появления, и именно это я желал бы делать каждый день. Горожане хохотали над моими песенками; девушки строили мне глазки, отчего я краснел, а они хихикали, замечая моё смущение; подвыпившие гуляки пускались в пляс. Люди не скупились на деньги, впервые я почувствовал, что игра на лютне в самом деле может прокормить меня. Отец был прав.
«Не совсем, — вмешалась Дэмон. — Все эти милые девушки и пьянчужки не пришли бы слушать горбатого карлика».
Я едва не прервал игру. Мне вдруг стали неприятны эти люди. Отвратителен город. И противен я сам. Но я играл, играл и играл, потому что время, прожитое в Замке Трёх клыков, не прошло даром: Дук научил меня кое-чему. И я не собирался забывать этот урок.
Позже, пересчитав заработанные деньги, я радостно присвистнул: их могло хватить на одежду, ночлег и неплохой обед.
«Не вижу повода для радости, — хмыкнула Дэмон. — Если ты так и будешь довольствоваться крошками со стола, то никогда не встретишься со Стелли».
— Почему же? — не понял я.
«Да потому что во Дворец Королевы не попадают те, кто довольствуется малым. И уж тем более таких не любят правительницы. Мальчик, научись брать у жизни самое лучшее, только тогда ты сможешь претендовать на любовь королевы».
— И где же мне взять это самое лучшее?
«А ты готов к нему?»
— Не знаю, — честно признался я.
«Так вот, как будешь готов, это не составит труда, потому что, чтобы что-то взять, надо сначала протянуть руку».
Спать я так и не лёг, до утра гулял по городу, вслушивался, как звучат мои шаги, отражаясь от мостовых его улочек и площадей. Я видел обрывки снов его жителей, замечал призраков и спешащих по своим делам духов. Ночь — это время, когда приоткрываются двери между мирами, двери в наши сердца и в наши сны. Мне нравилось бродить между ними, зная, что теперь при желании я могу отворить любую из них.
Дождавшись, когда откроются лавки, продающие готовое платье, я нырнул в первую попавшуюся. Меня тут же окружили заботой и вниманием.
— Господин менестрель, на вас прекрасно сидит даже наряд с пугала, а наша одежда… — Продавец болтал что-то ещё, я не слушал. Я смотрел на себя в зеркало. Лавка была дорогая, её хозяин мог позволить себе такую роскошь, как зеркало в человеческий рост. И я не пожалел, что зашёл сюда.
— Молодой человек, вы смотрите на себя так, словно видите впервые, — усмехнулся пожилой лавочник.
— Ночь была тяжёлая, — отшутился я, уже поняв, что правду легче всего прятать не за ложью, а за шуткой.
— Понимаю, понимаю, сам был молодым. Эх, где же мои золотые годы?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
