Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
На экране мелькают крупные планы рук, запачканных глиной. Поскорей бы самой это ощутить.
Мое тело совершенно расслаблено. Фильм успокаивает. Я бы с удовольствием сейчас поплавала, но не получится. Так хочется нырнуть в воду, раствориться в ней… Жаль, бассейн откроется только через три недели, когда все вернутся с каникул. Нужно хоть чем-нибудь себя занять. Прямо сейчас. Руки и ноги зудят от нетерпения.
Я ставлю фильм на паузу, встаю и выхожу в коридор. Сбрасываю тапки и ступаю голыми ступнями на ковер; окидываю взглядом длинный пустой коридор… и бегом бросаюсь вперед. Я бегу до самого конца, затем обратно, но чего-то все равно не хватает, и тогда я открываю рот и кричу — бегу и кричу, и мой голос заполняет старинное здание общежития.
Потом я толкаю дверь на лестницу, и мой голос эхом разносится по этажам. Мчусь на самый верх — но не чтобы полюбоваться видом, а чтобы ощутить само движение. И я бегу, и кричу, и бегу — по каждому коридору каждого этажа. И вот я вся вспотела и еле дышу, но впервые за долгое время все же чувствую удовлетворение.
Я возвращаюсь в комнату и падаю на кровать. Небо меняет цвета, постепенно темнея. Я буду лежать в тишине, глядеть в окно и следить за оттенками неба, пока не наступит черная ночь.
Так я и делаю и чувствую умиротворение.
Но на часах только полшестого, до звонка Клаудии — еще десять дней, а до конца каникул — двадцать три.
Всего несколько секунд назад я была в порядке. Надо постараться вернуть это чувство.
Я снова запускаю фильм и досматриваю его до конца — плывут титры, потом заканчиваются, и на экране всплывает список документалок, которые могут мне понравиться. Я бегло его проглядываю, но ни на что не нажимаю. Откидываюсь на кровать, уставившись в темный потолок, и вспоминаю, как нас с Мейбл разделила закрытая дверь. Как Мейбл махала мне из такси. Ее ботинки успели высохнуть (мы поставили их на ночь у батареи), но на них остались пятна и вмятины. Интересно, выкинет ли она их по возвращении домой?
Она уже, должно быть, подъезжает к дому. Я встаю и беру телефон. Если она пришлет сообщение, я хочу сразу же его прочесть и немедленно ответить. Я снова ложусь и кладу телефон рядом. Закрываю глаза и жду.
Но тут я что-то слышу. Звуки машины. Я открываю глаза — на потолке мелькают отсветы фар.
Наверно, Томми хочет проверить, как я тут одна. Я включаю свет и подхожу к окну, чтобы ему помахать.
Однако внизу не грузовик, а такси, и оно останавливается прямо перед входом в общежитие. Двери машины открываются. Все двери разом.
И мне плевать, что идет снег: я распахиваю окно, потому что они здесь — Мейбл, Ана и Хавьер…
Их водитель открывает багажник.
— Вы приехали?! — кричу я.
Они поднимают головы и говорят «привет». Ана шлет бесчисленные воздушные поцелуи. Я выскакиваю из комнаты и мчусь вниз по лестнице, но на лестничной площадке останавливаюсь и снова выглядываю в окно, потому что за несколько последних секунд усомнилась — не привиделось ли мне все это. Мейбл же сегодня уехала в аэропорт… Она должна быть сейчас в Сан-Франциско…
Но нет, они здесь: Мейбл и Ана положили чемоданы на землю и стоят, взвалив сумки на плечо, а Хавьер с водителем вытаскивают из багажника огромную картонную коробку. Я опять припускаю вниз по лестнице, быстрее и быстрее, перескакивая через ступеньки. Кажется, я лечу. И вот наконец я в вестибюле, а они идут мне навстречу. Машина уезжает, но они все еще здесь.
— Ты не сердишься? — спрашивает Мейбл, но я рыдаю так сильно, что не могу вымолвить ни слова. Мне даже не стыдно, что им пришлось сюда ради меня тащиться, потому что меня переполняет радость.
— Feliz Navidad[29]! — восклицает Хавьер и, прислонив коробку к стене, распахивает руки для объятий — но Ана опережает его. Она крепко прижимает меня к себе, а потом они обнимают меня все вместе — обхватывают руками, осыпают поцелуями в щеки и в голову, — а я все повторяю «спасибо! спасибо!», повторяю столько раз, что не могу остановиться, и вот уже меня обнимает только Хавьер, и шепчет мне на ухо «ш-ш-ш», и гладит спину теплой рукой:
— Ш-ш-ш, mi cariño[30], теперь мы с тобой. Мы с тобой.
Глава тридцатая
Наверху мы принимаемся за работу. Мейбл ведет родителей прямиком на кухню, и я иду за ними — выдохшаяся, но воодушевленная.
— Кастрюли и сковородки здесь, — говорит она. — Вот тут — посуда.
— А противни? — спрашивает Ана.
— Сейчас поищу, — отвечает Мейбл.
Но я знаю, где они, и выдвигаю шкафчик под плитой.
— Вот, — говорю я.
— Нам нужен блендер для моле[31], — говорит Хавьер.
— Я привезла дорожный блендер, — отвечает Ана. — Он в чемодане.
Хавьер притягивает ее к себе и целует.
— Девочки, — говорит Ана, пока Хавьер ее обнимает. — Может, поставите елку? А мы пока составим список продуктов и все тут подготовим. Остался всего час до того, как такси вернется.
— Я подыскал нам ресторанчик, — поясняет Хавьер, — со специальным рождественским меню.
— Какую елку? — спрашиваю я.
Мейбл показывает на коробку.
Мы вместе тащим ее к лифту и поднимаем в комнату отдыха. Здесь мы будем праздновать Рождество, сидеть на диванчиках и смотреть на ель.
— Можем переночевать тут, — предлагаю я, — а твоим родителям уступим мою комнату.
— Идеально, — улыбается Мейбл.
Мы решаем поставить елку у окна и открываем коробку.
— Откуда она у вас? — спрашиваю я, вспомнив, что обычно к Рождеству они покупают высокие сосны, которые потом вручную разукрашивают.
— Это соседская, — поясняет Мейбл. — Нам ее одолжили.
Елка серебристая, искусственная и разобранная на части. Мы находим ствол и, ярус за ярусом, прикрепляем к нему ветки: длинные — к основанию, а короткие — ближе к верху. Потом украшаем электрической гирляндой.
— Момент истины, — произносит Мейбл и включает гирлянду в розетку. Сотни крохотных лампочек ярко вспыхивают. — А классно все-таки вышло.
Я киваю. Отступаю на шаг.
Дедуля с особой бережностью приносил коробки в гостиную; снимал крышки и доставал игрушки, обернутые бумагой. Яблочный сидр и сахарное печенье. Парочка крохотных ангелов покачивалась на его пальцах, пока он подыскивал для них место на елке. У меня что-то сжимается в груди. Становится больно дышать.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
