– Я читаю, – ответила Грейс.
Стейдж пожала плечами:
– Что ж, будем считать это объяснением.
* * *
Профессор прислал еще три посылки, а потом появился сам и спросил:
– Как дела?
Блейдс стояла у ограды вокруг зеленого бассейна и размышляла, не искупаться ли ей – потом ведь придется смывать слизь.
– Нормально, – сказала она.
– Я не собираюсь устраивать тебе экзамен, Грейс, – пока. Если ты скажешь, что знаешь весь материал, этого будет достаточно.
– Всего я не знаю.
Низкий, раскатистый смех шел у Блюстоуна откуда-то из глубины.
– Всего не знает никто. Худшего и представить себе нельзя, правда?
– Когда все знаешь? – Девочке казалось, что это было бы замечательно.
– Когда больше нечему учиться, Грейс. Я хочу сказать, что для таких людей, как мы, нет ничего важнее возможности учиться.
Малкольм повторял эти слова почти каждый раз. Как мы. Как будто они с Грейс были членами какого-то клуба. Как будто у него тоже были особые потребности.
– Да, сэр, – согласилась девочка.
Судя по его взгляду, Блюстоун знал, что она говорит это из вежливости. Но он не рассердился, а глаза его стали еще ласковее.
– Послушай, я хочу попросить у тебя об одолжении. Еще несколько тестов. Не по учебному материалу, другие.
– Ладно.
– И ты не хочешь спросить, что это будут за тесты?
– Вы не делаете уколов, – сказала Блейдс. – Вы не можете причинить мне боль.
Профессор раскатисто рассмеялся, откинув голову назад.
– Да уж, это совсем не больно, – сказал он, успокоившись. – Но эти тесты другие, у них нет правильных или неправильных ответов. Я покажу тебе картинки, а ты будешь сочинять по ним истории. Не возражаешь?
– Какие истории?
– Какие хочешь.
Глупость какая-то, подумала девочка и непроизвольно нахмурилась.
– Ладно, не проблема, – сказал Малкольм Блюстоун. – Забудем. Честно говоря, я не могу дать гарантию, что тебе это поможет.
Тогда зачем впустую тратить время?
– Это ради меня, Грейс. Я любопытен и пытаюсь понять людей, а эти тесты иногда помогают.
– Когда кто-то сочиняет истории?
– Верится с трудом, но это так, Грейс. Но если не хочешь, не нужно, это ничего не изменит в наших… Я по-прежнему буду привозить тебе учебные материалы.
– Я согласна.
– Это очень мило с твоей стороны, но лучше подумай немного, а в следующий раз скажешь.
– Я готова прямо сейчас, сэр.
– Знаешь, Грейс, не нужно называть меня «сэр». Разве что ты хочешь, чтобы я называл тебя мадемуазель, сеньорита или что-то в этом роде.
– Фройляйн, – слово само выскочило изо рта Блейдс.
– Ты знаешь немецкий?
– Оно было в материалах, которые вы прислали на прошлой неделе. «Приветствия на разных языках».
– Ага, – сказал психолог. – Похоже, мне стоит самому читать эти материалы. В любом случае в следующий раз…
– Я готова прямо сейчас, профессор Блюстоун.
– Тесты с картинками? Ты уверена?
Грейс посмотрела на зеленый бассейн. Водорослей было еще больше. После того как Малкольм уедет, ей не останется ничего другого, как приступить к новому учебнику.
– Конечно, – сказала она.
* * *
Профессор был прав – тесты с картинками действительно оказались странными. Это были не фотографии, а черно-белые рисунки от руки, по которым нужно было составлять рассказы. За ними последовали другие, со странными пятнами, похожими на летучих мышей или кошек. Пока Грейс рассказывала, Блюстоун что-то записывал в маленьком блокноте.
Когда она закончила, он сказал:
– Если ты не устала, мы можем заняться кое-чем другим. Будем проходить лабиринты – возможно, тебе это понравится.
– Ладно.
Малкольм принес еще тесты из своего коричневого универсала. Особого удовольствия Грейс они не доставили, но заполнили время, и когда профессор уехал, она заскучала.
Глава 21
Когда Грейс впервые приехала к Шошане Ярослав, то увидела, как маленькая хрупкая женщина, миловидная и выглядевшая невинно и молодо, гораздо моложе своих сорока, расправляется с мужчиной по имени Мак, раза в два более крупным, чем она. Он был одним из учеников Шошаны, вызвавшимся сыграть роль грабителя, – бывший военный врач с большими руками, мощным торсом и уверенностью парня, который может за себя постоять.
Ярослав двигалась с молниеносной быстротой, и было невозможно понять, что она сделала. Мак, лежа на мате, пытался восстановить дыхание.
– Какого черта я продолжаю это делать? – с улыбкой спросил он.
– Потому что ты джентльмен, – сказала Шошана.
Следующие несколько месяцев она знакомила Грейс со своими принципами самообороны и безжалостно гоняла ее, пока реакция ученицы не стала почти рефлекторной. Почти, но не полностью, подчеркивала наставница, потому что рефлексы «для низших животных, а ты должна все время думать».
Обладательница черных поясов в нескольких видах боевых искусств, Шошана выработала подход, который был очень прост – целиться в уязвимые места врага, – но требовал безумного объема тренировок. К боевым искусствам она относилась точно так же, как Делавэр: великолепная тренировка – это гораздо лучше, чем вообще не тренироваться, но вряд ли она позволит противостоять человеку с пистолетом, ножом или кастетом.
Во время второй тренировки Ярослав посмотрела на руки Грейс.
– У тебя прочные ногти?
– Думаю, да.
– Глупый ответ. Они слишком короткие, чтобы делать выводы. Отрасти их немного и посмотри, не будут ли они ломаться. Если всё в порядке, немного заостри их. Ничего слишком заметного – не стоит превращать себя в «женщину руки-ножницы». Просто заостри кончики, чтобы получились маленькие лезвия. А пока мы потренируемся с тем, что есть.
Шошана вышла в боковую дверь и вернулась со странного вида деревянной доской, площадью в три квадратных фута, с круглыми отверстиями. Второй рукой она прижимала к груди банку с мутной коричневатой жидкостью. Когда наставница открыла крышку банки, по залу распространился отвратительный запах: сточные воды и… протухшее барбекю?
Грейс передернуло от отвращения, когда маленькая рука каратистки погрузилась в мутную жидкость и выловила что-то круглое, серое и блестящее. Несколько зловонных капель упало на деревянный пол.
– Овечий глаз, – объяснила Шошана и, перевернув доску, продемонстрировала ряд металлических лунок на петлях позади каждого отверстия. Откинув одну лунку, она опустила в нее овечий глаз, плотно приладила его, а потом вернула лунку на место. Процедура повторилась еще шесть раз, и на доске оказались семь глаз, расположенных в произвольном порядке. Ярослав повернула доску к Грейс:
