Тогда Камилла чувствовала себя очень несчастной, она не понимала, как можно вести себя так живо и непосредственно в окружении незнакомых людей. Она не знала ни имен собеседников, ни того, какие темы допускаются в светском разговоре, а какие нет. Только по возвращении домой девушка осознала, что совершенно не воспользовалась советом матери. Но одно дело болтать с Гервасом, папой или молодыми сквайрами, живущими по соседству, и совсем другое дело беседовать о чем-то со скучающими нарциссами или денди, одетыми по последней моде, снисходящими до разговора с юной девушкой с полнейшим безразличием на лице и сознанием собственного превосходства в душе.
— Я вела себя как круглая дурочка, — бодро доложила она матери, — но это не имеет значения. У меня нет желания торчать в Лондоне, и разодетые щеголи наводят на меня такую же тоску, как и я на них.
— Никогда не поверю, что моя дочь может навести на кого-нибудь тоску, — ответила леди Ламбурн. — Обещаю тебе, Камилла, что в следующий раз тебе понравится больше.
Но следующий раз так и не наступил. Состояние леди Ламбурн ухудшилось, у сэра Горация опустели карманы, ему уже начали грозить кредиторы, и, наконец, наступил банковский кризис, после чего у них не хватало денег даже на еду, не то что на светские развлечения.
Камилла смотрелась в зеркало, и в одно мгновение перед ней пронеслась вся жизнь — несчастья, нужда…
Ее снова охватил страх перед будущим.
— Нужно надеяться на лучшее, — сказала она себе.
Она вздернула подбородок повыше и заставила себя улыбнуться, она готовилась к встрече с мужчиной, который был для нее дороже жизни.
В этот момент дверь открылась. Камилла быстро повернулась. В комнату вошли баронесса и капитан Чеверли.
Она увидела в его глазах обеспокоенность. Вновь обретя храбрость, Камилла обратилась к баронессе:
— Я бы хотела поговорить с капитаном Чеверли наедине. Не будете ли вы так любезны подождать в коридоре и проследить, чтобы нам никто не помешал?
— Мне не следует оставлять вас одну, — ответила баронесса. Просьба Камиллы взволновала ее.
— Я знаю, — мягко ответила Камилла, — вот почему я и попросила вас подождать в коридоре. Как только вы увидите, что кто-то приближается, немедленно зайдите в будуар. Я не хочу, чтобы вас снова обвинили в том, что вы плохая компаньонка.
— Да, этого нельзя допустить, — согласилась баронесса. Слова Камиллы сбили ее с толку, и она подумала, что для нее ив самом деле правильнее находиться снаружи, нежели в комнате.
— Я сделаю, как вы просите. Подожду в коридоре. — И баронесса вышла из будуара.
Минуту Камилла и Хьюго молчали, затем в два прыжка он оказался возле нее и прижал ее руки к губам.
— Что случилось? Ты знаешь, мне нельзя находиться здесь.
— Думаю, что баронесса ясно дала это понять, — улыбнулась Камилла, — но мне все равно, что будут говорить или думать. Я решила, что не позволю этим людям сломить себя.
Она прочитала вопрос в его глазах.
— Нас видели прошлой ночью. Маркграф сделал баронессе выговор за то, что она оставила меня одну.
Бедняжка, она думала, что я сплю, так оно и было, пока ты не постучал в дверь.
— Значит, маркграф сует нос не в свое дело? Как ты думаешь, он может поднять шум? — пробормотал Хьюго.
— Баронесса сообщила мне, что как раз это он и собирается сделать, поэтому я хочу, чтобы ты поговорил с ним. Не обо мне! Мне все равно, что он думает, но, если откроется, что баронесса небрежно относилась к своим обязанностям, она может потерять свою должность при дворе. Мы не должны этого допустить.
— Мы? — Капитан Чеверли удивленно поднял брови.
У Камиллы на щеках заиграли ямочки.
— В конце концов, она попала в беду из-за нас обоих.
— Ты здесь ни при чем, — быстро проговорил он. — Во всем виноват я один.
— А я твоя соучастница, которая пошла с тобой по собственному желанию, — мягко произнесла Камилла.
Он заглянул ей в глаза и на мгновение забыл обо всем на свете. Затем Хьюго с усилием заставил себя оторвать от нее взгляд и, глядя в сторону, спросил:
— Что я должен сделать?
— Поговори с маркграфом. Скажи, что ты чрезвычайно удивлен тем, что он не назначил ни одну леди из своего двора для моего сопровождения. Он знал, что баронесса уже не молода и что она уже два дня путешествует с головокружительной скоростью.
Маркграфу следовало бы помнить об этом и переложить часть ее обязанностей на кого-нибудь по своему усмотрению.
Лицо Хьюго озарилось веселой улыбкой.
— Скажи ему, что ты увидел, как я нервничаю, что вполне естественно для невесты. Ты понял, что необходимо меня успокоить, придать уверенность перед предстоящими завтра церемониями, не говоря уже о встрече с женихом, с которым я еще незнакома. Намекни, что я уже хотела возвращаться в Англию и только твое вмешательство помогло предотвратить катастрофу.
— Когда ты успела все это придумать? — спросил Хьюго, в его глазах мелькнул озорной огонек.
— Прямо сейчас, — с наигранной скромностью ответила Камилла. — Ловкий ход, правда? И не забудь добавить, что ты не собираешься рассказывать в Мельденштейне про то, как он пренебрежительно отнесся к их будущей принцессе. Тогда он не станет торопиться с критикой баронессы.
Хьюго закинул голову назад и расхохотался.
— Ты просто бесподобна. Ни одна женщина не сравнится с тобой.
— Ты так думаешь? — спросила Камилла.
— Ты знаешь, что да, — ответил он уже серьезно. — О, любимая, как я буду жить без тебя. Все остальные женщины ничто перед тобой.
— А как мне смириться с тем, что некому будет смеяться вместе со мной? — Она почувствовала, что сейчас расплачется. Ее глаза наполнились слезами.
Но через минуту Камилла решительно добавила:
— Думаю, что прошлой ночью мы оба вели себя малодушно. Мы решили, что жизнь кончена и что нам двоим никогда не суждено стать счастливыми. Но я чувствую, хотя со стороны это покажется безумием, что мы должны верить в будущее.
— Верить? — переспросил Хьюго.
— Да, верить в самих себя, в нашу судьбу. То, что мы обрели друг друга, было предначертано свыше.
— О, любовь моя, если бы я только мог поверить в это! Когда мы расстались, я всеми силами пытался придумать какой-нибудь выход, но нет, нас ждет лишь вечная пустота и тьма, куда не проникает ни один луч света.
— О, Хьюго! Не думай так. Может быть, я ошибаюсь, но не могу отделаться от предчувствия, что скоро мы встретимся вновь. Если бы не эта надежда…
Она помедлила. Он не отрывал глаз от ее лица.
— Если бы не надежда, то… я хотела бы умереть прямо сейчас. — тихо проговорила Камилла.
