Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Помнится, однажды мы все вместе пили кофе в гостиной. За столом было непривычно тихо. Недавние драматические события, связанные с разгромом восстания и последовавшими за ним репрессиями, изгнали былую раскрепощённую атмосферу метафизических споров и непринуждённых рассуждений о будущем Бразилии.
Наконец, Ольга, наливая в кофейную чашку сливки, задумчиво проговорила:
— А ведь никто никогда не задумывается, сколько сил вложено в эту маленькую чашечку. Богачи наслаждаются чудесным вкусом и ароматом кофе, но приходило ли им в голову, что это кровь и пот бесправных и угнетённых бразильских тружеников?
— А приходило ли в голову этим богачам, что, наслаждаясь, без преувеличения, чудесным вкусом и ароматом кофе, грех Бога гневить и расшатывать сук, на котором сидишь. Глядишь, не ровен час, и окажется в руках вместо фарфоровой чашки черепок с тюремной баландой, — сказала я.
Три пары глаз уставились на меня со скоростью вскинутых в полной боевой готовности ружей, ещё мгновение — и грянет залп. Интересно, кто выстрелит первым. В глазах Антонио трепетала тревога: ему, вероятно, было стыдно за меня перед товарищами, и он опасался новой каверзы с моей стороны. Престес смотрел просто выжидающе: он напоминал тяжёлобольного, у которого пришедшие его навестить посетители отнимают слишком много сил. При взгляде на Ольгу возникал образ закусившей удила лошади, в бока которой впились шпоры наездника: ещё чуть-чуть и она пустится галопом. Глядя на них обоих, мне пришло в голову, что в этой паре скрипка, конечно же, Престес: превосходный инструмент, отличающийся восхитительным певучим тоном и несравненной красотой, но вот только без смычка от этого замечательного инструмента не много толку, а смычком, вне всякого сомнения, была Ольга.
Я, между тем, вальяжно развалившись в кресле, лениво стряхивая с сигареты пепел, поигрывая на носке полуснятой туфелькой, неторопливо продолжала свою речь:
— Кофе — удивительный напиток, божественный. А коли так, то человек, выращивающий его, — почти бог. Если вам доведётся побывать в Эспириту-Санту, я покажу вам мою плантацию. Сейчас там произрастает один сорт — Сантос. Раньше мы ещё выращивали Робусту, но в этом году я её извела: она менее вкусна и не так ароматна. Хотя, правда, более урожайна и деревья лучше переносят болезни. Но мы работаем на спрос. А покупатели любят Сантос. Вот это, действительно, бесподобный кофе! Но мы его ещё немного улучшаем в процессе прожаривания, добавляя к зёрнам немного пряностей — гвоздику и корицу. Сейчас нам конкуренцию составляет только колумбийская Арабика и йеменский Мокко. Но, как говорится, о вкусах не спорят. И лучший кофе — это тот, что нам нравится.
Как я и ожидала, храпящая, напрягшаяся от копыт до холки лошадь рванула в карьер.
— Вы гордитесь тем, что принадлежите к стану дармоедов?
— Кого вы называете дармоедами, донна Ольга? Без ложной скромности могу сказать, что знаю весь процесс производства кофе: от посадки кофейного деревца до поставки экспортёрам готовой продукции. Я могу на глаз различить сорта кофейных зёрен. Знаю, как спасти урожай от паразитов и ржавчины. Смогу защитить деревья от ветра и засухи. А ещё — выкрутиться в кризис, когда все в панике вскинули лапки кверху, и не только сохранить своё дело, но и приумножить капитал. А что можете вы? Раскатывать по всему миру в каютах класса люкс, есть и пить на всём готовом, на средства, не вами заработанные, и плевать в тех, кто создаёт то, что вы с таким со смаком и удовольствием потребляете?
Глаза Ольги сузились.
— Да будет вам известно, госпожа Антонелли, большая часть моей жизни прошла в нужде и лишениях, поэтому все ваши упрёки совершенно беспочвенны.
— Только не надо прибедняться! — перебила я. — Вы сами, собственными руками натянули на себя арестантскую робу!.. В отличие от меня, вам посчастливилось родиться в обеспеченной семье. Вам не приходилось с пелёнок думать о том, где раздобыть кусок хлеба. Вы могли выбирать — быть чистенькой или замараться. А мне выбирать было не из чего: или грязь, или смерть. Другого не дано.
— Никакие обстоятельства не могут нас вынудить поступать не по совести, — многозначительно произнёс Престес, намекая, очевидно, на тёмные пятна в моей биографии.
— Верно, — согласилась я. — только вот у каждого из нас своё понятие о совести.
Он опустил глаза.
…По окончанию трапезы, оставшись наедине с Престесом, я подошла к нему и настоятельно попросила, чтобы он и Ольга немедленно покинули мой дом. Понимая, что они не имеют возможности свободного передвижения, я предложила им помощь: деньги и провожатого. У меня не было ни малейшего желания благоприятствовать этим людям. Просто хотелось поскорее очистить свою жизнь от их присутствия.
— Мой помощник сегодня же вывезет вас за территорию штата, а там — и за пределы Бразилии. Можете выбирать любую страну, куда вас доставить — я оплачу все расходы. Насчёт безопасности — не беспокойтесь. Ваши фотографии на каждом пограничном пункте, но доверенное лицо, которое будет сопровождать вас, человек надёжный, опытный: ему и не из таких переделок доводилось выкручиваться.
— Благодарю за помощь, сеньора Антонелли, — в тусклом голосе Престеса не ощущалось ни малейшей благодарности. — Но мы не можем покинуть Бразилию.
— Да почему, чёрт возьми?!
— Мы потерпели неудачу в некоторых штатах, но революционное движение не заглохло. Мы с Ольгой должны оставаться здесь, чтобы поднять провинцию на всеобщую забастовку. Теперь наша позиция укрепляется ещё и общей борьбой с фашизмом.
— Это безрассудство!
— Нам приходилось работать и в более тяжёлых условиях.
— Если вы в ближайшие сутки не уберётесь из Рио, за вашу голову никто гроша ломаного не даст.
— Мы не так уязвимы, как вам кажется. Сейчас на какое-то время нам, конечно, необходимо затаиться, а потом мы продолжим борьбу… А вот, Антонио, действительно, придётся уехать. Теперь, когда у нас с Ольгой связаны руки, он единственный, кто сможет связаться с товарищами из других штатов.
— Опомнитесь! Какие товарищи! Армия не поддержала вас, фермеры за вами не пошли… На что вы рассчитываете?
— Эти слухи распространяет кабинет Варгаса. Они не имеют под собой почвы. У меня другие сведения: народ кипит возмущением, обстановка накалена до предела. Достаточно одной маленькой искры, и грянет взрыв такой мощности, который раз и навсегда изменит ход истории.
Несгораемый ящик памяти вытряхнул из своего лона полузабытые слова опекуна — «не так страшны отъявленные злодеи, как те, кто искренне мечтает причинить добро…».
— Вы сумасшедший!
— Так было и в России в 17-м году, такие вот как вы называли программу великого Ленина — бредом. Но русские товарищи доказали, что невозможное — возможно.
— Я не знаю, что там вам доказали ваши русские товарищи и знать не хочу! Мне плевать на вашу сраную политику! Но не приплетайте ко всему этому Антонио!
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
