Книга Драма в кукольном доме - Валерия Вербинина

Лязгнул ключ, тяжелая дверь отворилась, петли завизжали на разные голоса, выводя узника из состояния дремы. Он приподнялся и спросонья прищурился, не понимая, что происходит.

– Поднимайтесь, следователь вызывает на допрос, – велел страж.

Сергей Киреев сбросил тощее одеяло, сел и стал обуваться. Это была еще не тюрьма, а предварительное заключение, но по всем признакам оно тянуло на полновесную тюрьму: толстые стены, массивные решетки и общий дух безысходности, смешивающийся с вонью испражнений.

Двор, лестница, коридор, еще одна лестница, и вот – полюбуйтесь – чистенький, свеженький Дмитрий Владимирович Бутурлин, сидящий за массивным канцелярским столом. Следователь скользнул взглядом по щетине на щеках Киреева, по измученным запавшим глазам и, опустив голову, сделал вид, что рассматривает бумаги.

– Садитесь, Сергей Георгиевич… – сказал он Кирееву. И точно так же не глядя отдал команду сопровождающему: – А вы, Николай Аристархович, подождите за дверью.

Узник сел и насупился, пытаясь угадать, что его ждет на этот раз. В сущности, судебная система разочаровала его с первых же минут знакомства с ней. Ему задавали десятки ненужных вопросов, заполняли бесчисленные документы, изводили бумагу, время и терпение. Люди, которые работали в ведомстве, ему не нравились: среди них попадались и такие, кто грубил и тыкал арестантам, и те, кто, подобно Бутурлину, строил из себя образованного человека, а в действительности делал карьеру на чужих сломанных судьбах. Тут Сергей увидел устремленный на него пытливый взгляд следователя и мысленно приготовился к худшему.

– Мне нужно уточнить кое-какие детали, – сказал Дмитрий Владимирович. – Относительно топора: вы показали, что купили его в магазине Губертуса, верно?

– Да, – хрипло ответил Киреев. Прочистив горло, он уточнил: – Васильевский остров, девятая линия. Дом двадцать семь.

– Так, так, – неизвестно к чему промолвил следователь. – Скажите, тогда, когда вы покупали топор, вы уже замыслили убийство?

– Конечно, замыслил, – с некоторым даже вызовом отозвался Сергей, передернув плечами. – Стал бы я топор покупать, если б не хотел ее порешить…

Дмитрий Владимирович вздохнул:

– Должен предупредить вас, милостивый государь, что убийство с предварительно обдуманным намерением карается законом строже, чем убийство под влиянием минуты или в состоянии аффекта. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Я не намерен себя оправдывать, – ответил Сергей. Он обмяк на стуле, как полупустой мешок, но глаза его горели недобрым огнем. – Я Сибири не боюсь.

– Пожалуйста, расскажите еще раз, что вы сделали после того, как купили топор. – Дмитрий Владимирович откинулся на спинку стула и, поставив локти на стол, соединил кончики пальцев.

– Я отправился на Варшавский вокзал и купил билет до Сиверской и обратно. Топор был со мной, но я прятал его под одеждой. На станции я вышел и отправился дальше пешком. Когда я подходил к усадьбе, издали увидел, как Наталья Дмитриевна вышла из ворот и отправилась в лес. Я не мог поверить своему счастью. Я пошел за ней, прячась за деревьями, чтобы она меня не заметила. В чаще я ударил ее топором по голове.

– Крови было много?

– Прилично.

– Она не сопротивлялась?

Сергей недобро прищурился:

– Как, по-вашему, может сопротивляться человек, которого ударили сзади топором? Она же не видела меня и не знала, что я готовлю.

– Сколько раз вы ее ударили?

– Один, но в удар я вложил всю свою ненависть. Ее голова треснула, как гнилой орех, и Наталья Дмитриевна упала.

– Что было потом?

– Я огляделся, убедился, что меня никто не видел, вытер топор о ее одежду и спрятал.

– Почему не выбросили?

– Э нет, – развязно возразил Сергей, обхватив себя руками и покачиваясь на стуле. – Я хотел сохранить топор, он послужил бы мне приятным воспоминанием.

– Рассказывайте дальше.

– Я взял ведьму за ноги и потащил к реке. Мне все время казалось, что вот-вот меня схватят, но вокруг никого не было. Труп старухи я с обрыва бросил в реку.

– Она быстро потонула?

– Я не смотрел. Я торопился на обратный поезд.

– Что вы почувствовали, когда убили ее?

– Ничего. Почти ничего, – уточнил Сергей, подумав. – Я понял, что давно надо было ее прикончить – еще тогда, когда она влезла в нашу семью.

– Так, так, – снова неизвестно к чему пробормотал следователь. – Николай Аристархович!

Дверь приотворилась, на пороге возник уже знакомый Кирееву страж.

– Введите свидетеля для очной ставки, – распорядился Дмитрий Владимирович.

– Меня кто-то видел? – спросил Сергей с болезненным любопытством.

Николай Аристархович вскоре вернулся, и не один, а в сопровождении очень скромно одетой дамы с гладко зачесанными волосами и заискивающей улыбкой. Увидев ее лицо, Киреев остолбенел.

– Вы настаиваете на том, что ударили свою мачеху Наталью Дмитриевну Кирееву, здесь присутствующую, по голове топором, после чего голова «треснула, как гнилой орех»? И тело вы с обрыва сбросили в реку Оредеж? – спросил безжалостный Бутурлин.

Киреев обхватил себя руками еще сильнее и, открыв рот, водил челюстью, но не мог выдавить из себя ни звука. Наталья Дмитриевна с ненавистью посмотрела на него. Благообразный седоусый Николай Аристархович ухмылялся. Еще бы, не каждый день выпадает присутствовать на очной ставке убийцы с его жертвой, которая мало того что оказалась живехонька, но еще и скрывалась в столице под чужим именем.

– Вы сознаете, милостивый государь, что совершили преступление, вводя правосудие в заблуждение и рассказывая об убийстве, которого не было? – спросил Дмитрий Владимирович.

Сергей слабо усмехнулся:

– Я решил, что, кто бы ее ни убил, я совершу доброе дело, если возьму все на себя, – сказал он. – Тем более что я давно мечтал от нее избавиться.

– Вот, полюбуйтесь на него, – сказала Наталья Дмитриевна и, вытащив платочек, приложила его к сухим глазам. – Зря я старалась, воспитывала его, пыталась заменить ему мать…

Киреев взвился с места и сделал попытку вцепиться мачехе в горло, выкрикивая беспорядочные ругательства. Но Николай Аристархович умел находить управу даже на самых жестоких, самых грозных арестантов, так что щуплого Сергея он отшвырнул от мачехи одним движением:

– Но-но! Не балуй…

Шатаясь, Киреев поднялся с пола и вцепился в спинку стула, чтобы не упасть. Ноги у него подкашивались, сердце колотилось как бешеное, он ловил ртом воздух. Следователь посмотрел на его лицо и отвел глаза.