Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Хотя они и сами были в некотором смысле танкистами – приказано было пройти ее всем, включая штаб полка. Обкатывали новыми танками – теми, большими. Называли их Т-72. Оказалось, это не такое простое дело – некоторые бойцы выскакивали из окопов при подходе танка и пытались убежать. Другие отказывались спускаться в окоп. В обоих случаях два солдата в касках затаскивали «бегунов» и держали их в окопе, пока над ними не пройдет танк. Во взводе лейтенант Смирнов прыгнул в окоп с двумя муляжами противотанковых гранат первым. Во-первых, хотелось себя испытать, во-вторых, пример для личного состава.
Танк накатывался, и его мощь уже метров за сто передавалась дрожью земли. Смирнов, высунувшись из окопа, смотрел в щель между бруствером и козырьком каски на надвигающуюся на него махину и чувствовал, как в его душе поднимается страх. И только усилием воли он его подавлял. Где-то он стал понимать тех, кто пытался бежать. Однако показать свою слабость не мог и поэтому метнул первую гранату под гусеницу танку метров за пятнадцать, после чего присел, вжавшись в угол окопа и моля судьбу, чтобы окоп выдержал. Танк, накрыв тенью, обдав его грохотом и вонью двигателя, лязгом траков и вибрацией окопа, прошел дальше, и Смирнов, с видимым облегчением распрямляясь, бросил вторую гранату ему на корму. Его взвод тоже выдержал это испытание.
20 июня 1941 года. Аэродром «Бобруйск»
Весь день 19-го и до обеда 20 июня Николай потратил на то, чтобы узнать что-нибудь о симпатичной официантке. Напрямую подойти к ней он стеснялся, да и она была загружена работой и обустройством на новом месте. Вечером же из палаток, где жили официантки и медсестры, долго звучала незнакомая музыка на русском и английских языках, прерываемая молодым задорным смехом. Утром лейтенант сумел познакомиться с одним сержантом-курсантом из полка новичков, назначенным летчиком-наблюдателем. Шести курсантам не хватало до окончания учебной программы несколько часов самостоятельного налета на боевых Ми Гах, но командиры решили, что это они смогут выполнить и на «спарке». Так вот этот курсант и пел под гитару вечером в палатке. Коля выспросил у него все, что он знает об этой девушке. Оказалось, что большинство из официанток – дочери летчиков, инженеров и техников их Центра. В основном им по 17–18 лет. И Лена, так ее звали, не исключение – отец ее был майором. Лейтенант, смущаясь, попросил курсанта взять его вечером с собой. Курсант, подсмеиваясь над стеснительным лейтенантом, пообещал его не забыть. И выполнил обещание. Вечером лейтенанта ВВС Николая Егорова, красного от смущения (хорошо, что в палатке был полумрак), представили дамскому обществу. Пытаясь пройти на свободное место, лейтенант, не разглядев, ударился лбом об опорный столб палатки, чем еще больше развеселил компанию. Сконфуженный, он уселся с краю, в уголок потемнее, стараясь не привлекать более к себе внимания, и огляделся. Общество состояло из девчат официанток, медсестер, шести вышеупомянутых курсантов и, к удивлению Егорова – нескольких лейтенантов из других эскадрилий его полка. Девчонки и тут были одеты примерно так же, как и тогда, когда он их увидел впервые. А тут к тому же они еще и сидели… в общем, Коля старательно отводил глаза в сторону, дабы никто не подумал, что он подсматривает. Да вот беда – девчата сидели со всех сторон, так что хоть глаза закрывай. А вот курсанты как бы и не замечали таких мелочей. На одной из тумбочек стоял аппарат, называемый новичками «магнитофон», и из него лилась музыка. Николай подивился громкости и разборчивости воспроизведения. Песни были странные, чаще всего очень ритмичные и на английском языке. Под магнитофон рассказывали анекдоты, причем иногда такие, что лейтенант Егоров краснел, или разные смешные истории. Пытались танцевать, но тут представители 161-го полка выпадали из общения полностью, а шестерых курсантов было маловато. Правда, как они называли – «медленные танцы» – были не сложны, и товарищи из его полка понемногу осваивались в обществе. Сам Егоров пока стеснялся и еще больше стеснялся этого чувства. На Елену он старался не смотреть, хотя глаза косили сами собой. И куда подевалась лихость летчика-истребителя?
То ли курсант проболтался Лене, то ли случилось нечто невозможное, но неожиданно на «белый танец» – это когда, как объявил один курсант, «дамы ангажируют кавалеров» – она пригласила его. Лейтенант пошел на этот танец, как в лобовую. Когда его руки обняли ее талию, а ее легли ему на плечи, он ощутил ЕЕ ЗАПАХ, и, сквозь гимнастерку почувствовав ее грудь – Коля вдруг понял, что его душа воспарила над ними обоими, и он с удивлением разглядывает все происходящее со стороны. Она что-то спрашивала его на ухо, смеялась – лейтенант Егоров просто оцепенел, оглушенный бурей чувств и ощущений, с трудом переставляя ноги в танце. Все же, как хорошо, что у новичков такие простые танцы – ни на что большее, как медленное вращение с переминанием с ноги на ногу, Егоров в этот момент был неспособен. С ним творилось что-то непонятное – были у него девушки и до Лены, и не со всеми из них были только романтические отношения, однако таких сильных чувств от таких невинных вещей, как танец, он не испытывал.
Потом пели песни под гитару, Егоров же, сидя рядом с Леной и держа ее руку в своих руках, медленно таял, судя по смешкам своих товарищей – с идиотской улыбкой на лице, пытаясь невпопад подпевать. Он был счастлив.
20 июня 1941 года. Москва. Кунцево
Сталин сегодня смотрел хронику из Вязьмы и фильм из привезенных потомками. Хроника была интересной и хорошо снятой, с разных ракурсов и планов, что позволяло рассмотреть и общее и частности. Сталина интересовало всё – и люди, и техника. Техника впечатляла. По технике у него уже были отчеты инженеров, летавших в Вязьму. И в них Сталин старался уяснить самое главное – сможет ли промышленность изготовить подобное оружие и как это будет быстро. Глядя на солдат и офицеров, стоявших в строю или показывающих возможности техники, Сталин думал о том, что неминуемо – даже при всей мощи потомков – у них будут потери, и нужно уже сейчас начинать подбирать людей, способных в кратчайшие сроки освоить столь могучую и совершенную технику. С летчиками было это проще – все же был запас сегодняшних курсантов, а завтра лейтенантов, а вот с остальными было сложнее. Особенно офицерские кадры. Как сказал ему в разговоре Жуков – уровень их военного образования – от трех до восьми лет, в ходе которых они изучали теорию на основе практики его поколения – делает их очень серьезным кадровым ресурсом. Особенно в условиях, как выяснилось из материалов потомков, кадрового голода 1941 года. Значит, уже сейчас нужно подбирать людей командиров всех степеней для стажировки рядом с потомками. Начиная от взвода. И образовательный уровень стажеров должен соответствовать должностям. Все это они обговаривали с Берией при просмотре хроники. А потом им поставили фильм, выбранный наугад Сталиным из списка. Это был фильм «А зори здесь тихие». Сталин в последние мирные часы внутренне хотел посмотреть фильм не о войне. Он ошибся. После того как включился свет в зале. Сталин долго сидел молча, а потом все так же молча закурил.
– Знаешь, Лаврентий, я читал и читаю книги потомков, слушал их слова о гибели 20 миллионов советских людей, видел, с какой ненавистью они относятся к немецким захватчикам, но только сейчас я понял, какое страшное испытание нас ждет. Такие женщины! Девочки! Шли на смерть, жертвуя собой ради Победы, о которой они даже ничего не знали, но до последнего мгновения своей жизни свято в нее верили. Мы! Я! Ты! Все мы! Те, кто руководит Советским Союзом, должны сделать все, чтобы таких смертей было меньше. Мы должны соответствовать народу, который дал нам право управлять собой. Все, что нам передали или еще передадут потомки, должно нами быть изучено до мельчайших подробностей. Мы должны исключить все ошибки, допущенные нами в той истории. Все! И карать мы будем в первую очередь тех, кто не исправит ошибок, зная о них.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
