Он остановился, задыхаясь.
Нилия смотрела на него, смущенная, неподвижная.
Жак продолжал с возрастающим волнением:
— Нас ожидает смерть. Я не хочу, чтобы вы умерли, не зная, как глубоко я люблю вас! Я мечтал, Нилия, быть вашим нежным, преданным мужем! Но судьбе неугодно это, я недостоин подобного счастья; вы, кроткий ангел, пожалейте и будьте снисходительны ко мне. — Он замолчал и вскрикнул. Бледная, как смерть, Нилия опрокинулась назад, закрыв глаза. Жак схватил ее руки, и, сжимая их, весь дрожа, с отчаянием воскликнул:
— Нилия, простите! Я оскорбил вас! Что с вами?
Она отвечала странным монотонным голосом:
— Спрашивай меня! Я скажу тебе правду. Все мое существо повинуется тебе, как прежде доктору Кауфману!
— Что вы говорите? — пробормотал пораженный Жак.
— Доктор Кауфман купил меня, как рабу, чтобы подчинить гипнотическому сну. Он пользовался моей способностью ясновидения, помогал лорду Биггену, завоевал его доверие, получал отличия и деньги!
— Теперь?
— Теперь моя душа принадлежит тебе! Приказывай, я повинуюсь, спрашивай, я отвечу!
Молодой человек схватился за голову. Неожиданность происходящего потрясла его.
— Спрашивай, — повторяла она, — спасение возможно, прикажи мне видеть!
Жак пробормотал против воли:
— Ты должна видеть, я этого хочу!
С минуту лицо Нилии выразило напряжение, потом улыбка заиграла на ее губах.
— Я вижу, — произнесла она, — вижу армию черных солдат. Они близко, один день пути к востоку. У них ружья, пушки…
— Один день пути?
— Да. Это абиссинские воины, под командой рас Маконена!
Жак печально покачал головой.
— Так, — вздохнул он, — слишком далеко!
— Нет!
— Как нет?
— Мы присоединимся к ним завтра!
— Мы?
— Да.
— Каким образом? Говорите, Нилия, ради Бога!
Жак снова схватил руки своей спутницы. Она слабо вскрикнула.
— Нет, мне так больно. Спрашивайте тихо. Моя душа принадлежит вам, верьте мне!
Жак сдержал свой порыв и тихо спросил:
— Можем мы спастись от англичан?
— Можем.
— Когда?
— Как только наступит ночь.
— Каким путем?
— Через скалу, которая находится на границе площадки с востока.
— Через скалу? — повторил Жак, — но это невозможно. Стена утесов слишком высока.
Нилия покачала головой.
— Под утесом есть пещера!
— Пещера?!
— Можно спуститься с помощью веревок.
— А потом? Потом? — спрашивал Жак.
— Вода проточила утес, — тихо продолжала молодая девушка, — из фота тянется мрачный коридор, который заканчивается в горах. Путь тяжел, опасен, но я вижу абиссинский лагерь! Мы все, все будем там! — Помолчав немного, она добавила: — Я устала! Разбуди меня! Отныне, я твоя вещь! Когда ты захочешь знать, что происходит вдали, возьми мои руки и скажи: Спи! Я усну и увижу все, что ты захочешь!
— Проснитесь! — пробормотал Жак.
Веки молодой девушки поднялись, она медленно приподнялась и остановила ласкающий взор на Жаке.
— Вы сказали, что ваша мечта — быть моим мужем. Да благословит вас Бог за эти слова! Бедная невольница будет счастливейшей женщиной. Я также мечтала посвятить вам свою жизнь!
Нилия продолжала разговор, прерванный сном, и ничего не помнила, что произошло с ней во время сна.
Жак, сияющий, счастливый обладатель тайны, составлявшей когда-то силу Англии, побежал к Роберу и сообщил ему все, что случилось.
Не теряя минуты, француз отправился к краю утеса, наклонился и внимательно исследовал стену. Торжествующий крик вырвался из его груди: в центре гранитной стены он заметил черную трещину.
Нужно было дождаться ночи, чтобы проверить. Как долго тянулся день!
Измученные жарой, жаждой, с пустым желудком, с пересохшим горлом, путники терзались надеждой. Они легли в тени деревьев и заткнули себе уши, чтобы не слышать журчанья ручья, который неотразимо привлекал их к себе.
Один из солдат, доведенный до отчаяния, схватил ружье и прицелился в английский лагерь. Робер и Жак едва могли успокоить его и уговорить. Нужно было обмануть англичан.
Солнце медленно спускалось к горизонту, окрашивая пурпуром пески. Осажденные с трепетом ждали ночи. Минуты медленно тянулись; сгустились сумерки. Наконец наступила ночь.
Их охватила лихорадочная активность. Все встали и собрались у края пропасти.
— Друзья мои! — сказал Робер. — У вас есть веревки, свяжите их крепче, и сэр Жак спустится в пропасть, чтобы разузнать дорогу.
— Я? — возразил Жак. — Почему не вы?
— Потому что начальник отступает последним. Молчите и повинуйтесь!
Тон Робера не допускал противоречия.
Жак подчинился и обвязал себя веревкой, один конец которой зацепили за утес, а другой держали два солдата.
— Готово! — скомандовал Лаваред.
Жак лег на землю и, цепляясь обеими руками, медленно соскользнул в пространство. Минута была торжественная. Присутствующие были взволнованы. Быть может, этот, висевший над пропастью человек, найдет смерть вместо спасения?!
Нилия, вся дрожа, следила за веревкой.
— Опускайте! — крикнул Жак.
Солдаты крепко уперлись в утес ногами, присели, руки их вцепились в землю, и молодой человек исчез в глубине.
Прошло несколько секунд. Из пропасти раздался голос:
— Стоп! Держите крепче! Я должен балансировать, чтобы попасть в пещеру!
Еще через минуту он крикнул:
— Спускайтесь! Есть проход! Все верно!
У всех вырвался радостный крик. Сначала спустили Нилию, за ней последовали все остальные. Робер остался один на площадке. Он притянул к себе веревку, обвязался ею, связал оба конца крепким узлом, зацепил их за утес, потом обвел взглядом равнину, озаренную огнями английских бивуаков, и скользнул в пропасть. Через минуту он находился на узкой площадке, среди своих спутников.
Прежде всего, француз снял с себя веревку, развязал узел и вытянул ее всю к себе. Таким образом, англичане никогда не узнают, каким путем ушли осажденные!
Он думал и помнил обо всем, этот французский буржуа, сделавшийся генералом.
Зажгли факелы; Лаваред пошел впереди, и весь отряд углубился в темный коридор. Сначала он был широк, потом сузился и превратился в трубу, по которой беглецы ползли на руках и на коленях.
