— По-моему, все уже и так улажено. По дороге на вокзал за нами никто не следил, и поездка прошла замечательно. И никто, кроме Маклиндена, не знает, где мы будем.
— Я не об этом, — нахмурившись, произнес Шон. — Лора, нам нужно поговорить о ребенке. Я хотел тебе сказать…
— Мне дадут какие-нибудь поручения, когда мы приедем? Я настроилась помогать твоей матери по дому, — перебила его Лора, разглаживая юбку и застегивая перчатки.
— Лора, посмотри на меня. Я… Я понял, что…
— Вот это да! Посмотри, сколько времени! — Взглянув на свой кулон с часами, она стала подниматься. — Я обещала миссис Уильямс, что попрощаюсь с ней. Она едет до Хэверса. По-моему, мы будем жить по соседству. Можно, она как-нибудь приедет в гости? Мне кажется, они с твоей матерью поладят, как ты думаешь?
— Лора, ты сама не знаешь, что говоришь, — сквозь зубы процедил Шон, стараясь побороть раздражение.
— Да, ты абсолютно прав, — рассеянно бросила она, выбегая из купе. — Встретимся у выхода.
Закрытый экипаж, который Шон нанял на вокзале, подъехал к парадному входу усадьбы «Плакучая ива».
— Как красиво! — воскликнула Лора. — Просто чудесно.
Она ожидала, что усадьба окажется холодной, неприступной, обвеваемой ветром, как те места, которые описываются в готических романах. Но дом, сложенный из серого камня и отделанный деревом, находился в отдалении от моря и скал и к тому же был окружен красивым и ухоженным садом.
— По сравнению с усадьбой Мидлбрук это очень скромное жилище, — заметил Шон, спрыгнув на землю, и, помогая спуститься жене, на мгновение задержал ее в своих объятиях.
Лора прижалась к нему, но Шон тряхнул головой, будто желая избавиться от наваждения, поставил ее на землю и отвернулся. Лора находила какое-то странное удовольствие в том, чтобы лишать его спокойствия, даже когда это происходило нечаянно.
— В любом случае «Ива» меньше, — как ни в чем не бывало продолжал Шон. — Здесь всего двенадцать спален, включая помещения для прислуги.
Лора видела, что ему нравится этот дом, да и ей он тоже понравился. Он источал ауру гостеприимства, чего в Мидлбруке не было. Она наблюдала, как Шон с помощью кучера выгружает на землю чемоданы, и раздумывала, долго ли им придется прожить в «Плакучей иве».
— Это Шон! — послышался вдруг чей-то голос. — Вернулся!
— Сонет, ах ты старый негодник! — Шон бросился вперед и обнял высокого и грузного пожилого мужчину. — Ну как ты? Без устали кропаешь стишата, выдавая их за поэзию?
— Ни дня без строчки, — подтвердил мужчина, рассмеявшись басом. — С возвращением, сынок! — И похлопал его по спине. — Мама ужасно по тебе скучала.
Шон взял Лору за руку и подвел ее поближе.
— Моя жена Лора, — с явной гордостью представил ее он. Впрочем, Лора не поняла, чем именно он гордится. — А это Байрон Сонет: дворецкий, управляющий, друг семьи и гениальный поэт!
— Здравствуйте, — сказала Лора и протянула руку.
— Жена! — шепотом изумился Сонет. — Боже всемогущий! Шон, какой подвиг ты совершил, чтобы заслужить такое счастье? Она же чудо, друг мой, просто чудо! — Широко улыбаясь, он как следует потряс руку Лоры. — Женился, подумать только! Ее светлость в обморок упадет от радости!
«Ее светлость»? Интересно, это прозвище или настоящий титул? Шон как-то упоминал о благородном происхождении матери. Лора вопросительно взглянула на Шона, но он, ничего не объясняя, взял чемодан и повел ее к лестнице.
Сонет, приплясывая, проводил их до маленькой гостиной и вошел первым.
— Энн, ты ни за что не догадаешься, кто приехал! Посмотри, дорогая, он и жену привез! У него есть жена!
«Дорогая»? Дворецкий назвал хозяйку «дорогая»? Стараясь не показать своего изумления, Лора сделала реверанс улыбающейся даме, а Шон чопорно поклонился.
— Моя мать, леди Энн Кэвендиш, — официальным тоном произнес он и представил Лору: — Миссис Лора Уайлдер, моя жена.
Женщина закусила губу, и из глаз у нее вдруг брызнули слезы. Наконец она произнесла, обращаясь к Лоре:
— Дорогое дитя, как я рада с вами познакомиться! — Она взглянула на Шона. — Спасибо, что приехал, Шон. Ты надолго?
— Поживу немного, — ответил он. — Если ты не захочешь, чтобы мы подыскали другое жилье.
— Это твой дом, Шон, и для меня нет большего счастья, чем видеть тебя здесь.
Шон отвел взгляд, будто захотел осмотреть обстановку.
— Значит, поэтому ты всегда плачешь, когда меня видишь. — Он снова повернулся к выходу. — Извините, я пойду принесу вещи. — И он ушел, не дожидаясь возражений.
— Надо будет дать ему хорошую взбучку, — сказал Сонет.
Мать Шона негромко рассмеялась.
— С удовольствием посмотрю, как ты будешь это делать. По-моему, за последний год он еще больше вырос, тебе не кажется?
Оба засмеялись, обменявшись многозначительными взглядами и, должно быть, о чем-то вспоминая, будто старые друзья. Или любовники. Лора сразу заметила, что Байрон Сонет одет ничуть не хуже Шона. К тому же он не выказывал подобострастия, подобающего дворецкому. На поэта он тоже не походил, скорее на дворянина. И потом, если он действительно слуга, то почему Шон сам пошел за вещами?
Невысокая леди Энн ничем не напоминала Шона, если не считать ярко-зеленых глаз. Темные локоны обрамляли ее красивое, почти классическое лицо, на котором совсем не было морщин, хотя ее возраст, должно быть, уже приближался к пятидесяти. Одарив Лору теплой и искренней улыбкой, леди Энн протянула ей руки:
— Теперь ты — моя дочь. Будешь называть меня мамой?
У Лоры слезы навернулись на глаза. Так принимать совершенно незнакомую женщину! Она опустилась на колени рядом с креслом-коляской и посмотрела на леди Энн.
— С большим удовольствием, мама, — прошептала она голосом, хрипловатым от переполнявших ее чувств.
Леди Энн нагнулась и поцеловала ее в щеку.
— Для меня это большая честь. А теперь пусть Байрон проводит тебя в комнату — ты немного отдохнешь после поездки. Потом мы побеседуем и познакомимся поближе.
— Благодарю вас, мама, — сказала Лора, вставая. Вслед за Сонетом она вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице, думая только о том, что у нее появилась мать, которая так радушно ее приняла и поцеловала. Лора даже не понимала, почему это так ее растрогало.
— Налево, — объявил дворецкий. — Вот здесь. — Он открыл дверь в комнату, со вкусом убранную в бледно-желтых тонах, словно пропитанных солнечным светом. — Там — комната хозяина. Ах, вон он уже и громыхает. Прошу прощения. — И Сонет юркнул в смежную комнату.
Глянув в закрывающуюся дверь, Лора успела увидеть, как Шон ставит ее портрет на каминную полку, и на душе у нее потеплело. Она услышала, как мужчины добродушно перешучиваются. Странно, они так близки друг другу — как братья. Или как отец с сыном. Но почему он так холодно и официально держался с родной матерью? Должно быть, это связано с несчастным случаем, из-за которого она не может ходить. Он как-то говорил, что чувствует за нее ответственность, и Лора даже посмеивалась над ним из-за этого. Надо постараться, чтобы его отношения с матерью улучшились, тогда у ее пребывания здесь появится достойная цель.
