Следующей идеей Холдинга была постройка пристойного жилища, которое защищало бы его от переменчивой весенней погоды, ветреной и довольно холодной. Выбрав участок, поросший высокой травой, он срезал ее и разложил сушиться. Затем он заготовил прочные жерди, сделал из них каркас, связав полосами, нарезанными из тюленьих шкур, и заделал соломой крышу и три стены. В итоге у него получилось помещение шесть на восемь футов. Соорудив кровать и откидную дверь, Холдинг счел свое существование вполне комфортным.
Тем не менее он не мог постоянно не раздумывать над тем, насколько могло бы все сложиться иначе для остальных членов команды «Инверколда», если бы капитан Далгарно и оба его помощника прислушались к его советам еще в мае. Первым делом нужно было найти хорошее место для лагеря и построить надежное жилище. Обеспечив себя крепким домом, Далгарно мог бы организовать людей в охотничьи группы для добычи пропитания для всей команды. Ко всему этому Холдинг мрачно прибавляет в своих мемуарах: «Тогда шел конец октября». За прошедшие пять месяцев от лишений и безучастия умерли шестнадцать человек, в основном потому, что его советы остались без внимания.
«Воскресенье, 23 октября 1864 года, – пишет Масгрейв. – Неделя проходит за неделей. Каждая последующая ничем не отличается от предыдущей, и так, я боюсь, будет продолжаться до тех пор, пока время вовсе не исчезнет».
Он был чрезвычайно подавлен. Каждую свободную минуту он проводил, наблюдая, не появится ли парус, а по ночам не мог заснуть из-за боязни, что корабль пройдет мимо. Они все долго ждали октября, ведь в этом месяце должен был появиться корабль, посланный дядей Масгрейва и Шарлем Сарпи на их поиски, но пока его не было.
«Мои глаза определенно переутомлены и воспалены от пристального наблюдения», – сообщает Масгрейв.
Он боялся, что сходит с ума – «однажды я уже был сумасшедшим», – но вместе с тем был уверен в том, что не безумен, ведь в противном случае он погрузился бы в блаженное забвение. Райналь, которого всегда тревожило крайнее отчаяние Масгрейва, передает восклицания, повторяемые капитаном бессчетное множество раз: «Если бы это касалось только меня! Но моя жена, мои дети, которым не на кого рассчитывать, кроме меня, они жертвы моих несчастий».
Дядя Масгрейва и Шарль Сарпи уснули? Или, может, умерли? Они что, совершенно забыли о тех пятерых, посланных ими в экспедицию на остров Кэмпбелл? Безысходность Масгрейва дошла до того, что он предложил Райналю сесть в лодку и попытаться добраться в Новую Зеландию за помощью, но Алика, Энри и Джорджа эта идея привела в такой ужас, что ему пришлось от нее отказаться. Возможно, думал он, его страхи беспочвенны и корабль за ними прибудет в ближайшие дни – скорее всего, он придет еще до конца недели. Впрочем, о его растущем пессимизме свидетельствовал тот факт, что он высадил на огороде несколько оставшихся тыквенных семечек и мелких картофелин, правда, без надежды на то, что они дадут урожай.
Самки морских львов по-прежнему не собирались на лежбищах, так что мужчинам приходилось ограничиваться убоем самцов, когда те выходили на берег сражаться за лучшие места для гаремов. Они обходили гавань на лодке в отчаянных попытках найти жертву, когда Масгрейв увидел на маленьком островке старого черного секача. Мясо этого древнего самца, без сомнения, было жестким, но в их пустых желудках раздавалось такое голодное урчание, что они перестали грести, сочтя возможным включить его в свой рацион.
Проблема заключалась в том, продолжает Масгрейв, что он «лежал между камней у воды, настолько к ней близко, что мы не смогли бы его захватить, если бы высадились на берег, чтобы напасть на него».
Исходя из опыта, они знали: чем ближе морской лев к воде, тем легче ему ускользнуть, а убивать добравшегося до моря зверя бессмысленно, так как туша всегда тонет. Кроме того, чем ближе от воды они нападали на морского льва, «тем активнее он боролся за свою жизнь».
Мало того что этот большой старый секач лежал на затопляемой приливами полосе суши, он к тому же увидел их.
«Неожиданно подняв голову, он смотрел на нас поверх большого камня», – повествует Райналь.
Охотники, в свою очередь, не сводили с него глаз, замерев, чтобы не спугнуть зверя.
«Сбежит ли он от нас, нырнув в море?»
Райналь украдкой зарядил ружье. В иных случаях стрелять в морских львов было нецелесообразно, поскольку выстрел заставлял их еще быстрее плюхнуться в воду, даже будучи смертельно раненными. Тем не менее выбора у него не было.
– Не спеши, прицелься как следует, – прошептал Масгрейв.
Райналь это и сам знал, размышляя: «Стрелять или нет? До него очень далеко».
«Но, – подумал он, – если промедлить, тюлень может сбежать». И он принял решение.
«Я выстрелил. В тюленя я попал, но не убил его – он был ранен в челюсть и оглушен».
Мужчины принялись грести что есть сил и выпрыгнули из лодки в тот миг, как ее дно ткнулось в гальку.
«Выскочив на берег, мы на него набросились и, прежде чем он успел прийти в себя, прикончили его своими дубинками», – завершает рассказ Райналь.
Отбитый выстрелом клык достигал четырех дюймов в длину и шести дюймов в обхвате у основания. В тот день им сопутствовала удача и они добыли еще одного самца на западном мысу бухты, где видели и других морских львов.
«Еще совсем недавно мы считали, что мясо таких животных есть невозможно, – отмечает Масгрейв. – И действительно, оно совершенно не годится в пищу, ведь от резкого запаха человек может не просто испытать тошноту, а попросту задохнуться. Но что остается голодающим? – И добавляет: – Голод, несомненно, лучший повар».
Впрочем, уже скоро их запасы снова подошли к концу. Море было слишком неспокойным, чтобы выходить в лодке, и Масгрейв вместе с Райналем, Аликом и Джорджем совершили вылазку вдоль южного берега, но, как пишет Райналь, «все оказалось зря, так как тюленей там не было». Они прошли десять миль с тем же результатом и только в полдень запоздало поняли, что пропустили время, когда нужно было возвращаться, и теперь им уже не успеть добраться засветло до Эпигуайтта. «Да и что толку возвращаться с пустыми руками? – Райналь задал вопрос остальным. – Какой резон?» Все решили, что возвращаться бессмысленно, и продолжили путь по перешейку полуострова Масгрейва, по-прежнему не встречая тюленей.
Все, что они нашли до наступления вечера, были мидии, которых они набрали полную корзину и пожарили на костре. Едва их поев, капитан Масгрейв судорожно скрючился. «Его пронзила сильнейшая боль», – пишет Райналь с тревогой. Позже Масгрейв вспоминал, что он съел слишком много и слишком поспешно, что после долгого похода и воздержания, скорее всего, и стало причиной нездоровья. «Такой вот пикник получился, – отмечает он с иронией. – Упаси нас бог от таких приятных прогулок!»
Райналя сильно испугало внезапное недомогание Масгрейва, ведь более всего он боялся того, что их маленький коллектив одолеют болезни или несчастные случаи.
«При малейших признаках нездоровья я испытывал сильнейший страх, – еще раньше изложил он свои опасения. – Я был уверен в том, что смерть любого из нас в нашем нынешнем положении произведет губительное воздействие в первую очередь на моральное состояние остальных и, что не исключено, будет иметь фатальные последствия для всех нас. Поэтому я непрерывно молюсь, чтобы при наших нынешних тяжких лишениях Господь избавил нас от этого испытания».
