«Красавица, я спрашиваю лишь для того, чтоб получше тебя узнать. Расскажи мне о своей работе. Пожалуйста»
Она медленно расслабилась.
«Люди из Института привыкли помалкивать о своих делах. Не многие поверят в то, чем мы занимаемся. Большинство просто сочтет нас безумцами».
«Я не приму тебя за сумасшедшую. Как я могу?»
Она вздохнула.
«Хорошо, я расскажу тебе об одном из моих заданий. О каком же, о каком…» пробормотала она, затем клацнула языком. «Знаю! Ты оценишь это. Пару лет назад, я – ну, Институт – разыскали ангела. Он сломал своих крылья в нескольких местах. Пока мы лечили его, он поведал нам о разных изменениях и порталах перехода. Это самая лучшая часть моей работы – с каждым новым открытием мы узнаем, что мир гораздо больше, чем любой из нас может представить»
Интересно.
«А что Институт делает с демонами?»
«Изучает их, как я упоминала. Вступается и не дает им вредить людям, если это требуется»
Кое-что из описанного нею совпадало с целями Ловцов, с которыми он имел дело столько лет назад, не говоря уже о вчерашних. Остальное, все-таки, не подходило.
«Твои люди верят в уничтожение того, чего они не понимают?»
Она рассмеялась.
«Нет»
Ловцы верят. Или верили. По крайней мере, он так думал. Со времен той войны прошло столько лет, что он порой не мог припомнить деталей. Он помнил, что однажды понял, почему Ловцы хотят их смерти: они творили зло, а если их не остановить, то способности Повелителей давали им силу и долговечность делать это всегда. Но когда Ловцы убили Бадена, это понимание улетучилось, поскольку кончина Недоверия разделила воинов. Часть возжаждала мира, прощения и сбежала, тихо переместившись в Будапешт. Остальные искали возмездия и остались в Греции, пребывая в битве.
Он часто гадал, продолжалась ли кровная вражда, и пережили ли оставшиеся в Греции Повелители все эти столетия.
Мэддокс смахнул пряди волос с виска Эшлин.
«Что еще ты можешь поведать мне об этом Институте?»
Хмурясь, она повернулась и изумленно подняла на него взгляд.
«Не верю, что признаюсь в этом, но полагаю, они планируют следующими изучать вас»
Не что бы это удивило его. Каким бы не был Институт – беспристрастным или жаждущим войны – они, несомненно, заинтересуются демонами. Но с датчиками и камерами Торина, они никогда не взберутся на гору – а те, что посмеют попытаться, получат отпор как Ловцы, являются они таковыми или нет.
«Они могут попробовать изучать нас, но они узнают, что это нелегко сделать», сказал он Эшлин. Находясь так близко к ней, ощущая ее аромат, он все глубже и глубже поддавался сексуальному влечению. С каждой секундой, его плоть все твердела. Она была мягка и мила. Она была жива, с каждой секундой чувствовала себя все лучше. И она была его.
Внезапно он понял, что желает позабыть про Институт, не узнавать про него больше.
«Я хочу тебя», признался он. «Очень сильно»
Ее красивые глаза распахнулись.
«Неужели?» пролепетала она.
«Ты прекрасна. Все мужчины должны хотеть тебя» Он произнес слова и тут же нахмурился. Если другой мужчина попробует коснуться ее, он умрет. Болезненно, медленно.
Насилие согласно заурчало.
Щеки Эшлин опять окрасил румянец, напомнив ему розы, растущие кое-где у крепости. Она тряхнула головой.
«Я слишком странная»
Беспрекословная уверенность в ее тоне заставила его сдвинуть брови.
«То есть?»
Она отвернулась.
«Не важно. Забудь, что я что-то говорила»
«Не могу» Он провел большим пальцем по ее челюсти.
Дрожь прошлась по ее телу, за ней выступала гусиная кожа. Она извивалась подле него. Возбуждение неожиданно повисло в воздухе, и его ноздри раздувались, пока он упивался ним.
«Ты тоже хочешь меня» сказал он с низким рыком удовлетворения, забывая свой вопрос и ее отказ от ответа.
«Я…Я…»
«Не могу отрицать этого», договорил он за нее. «Так что сейчас я спрошу тебя опять. Ты по-прежнему хочешь, чтоб я отправил тебя домой?»
Она сглотнула.
«Я полагала, что хочу. Лишь пару часов назад я думала, что отчаянно хотела сбежать. Но…я не могу пояснить это себе, но я хочу остаться здесь. Я хочу остаться с тобой. По крайней мере, пока»
Его удовлетворение нарастало, омывало его, могучее, неистовое. Ответила ли она как Наживка или просто как женщина, в данный момент ему было все равно.
Она моя пока что. Она наша, поправило Насилие, пугая Мэддокса рвением в его тоне. Она будет наша.
Глава десятая.
Когда Аэрон с Даникой вернулись в крепость, влетев через окно и приземлившись на полу Мэддоксовой спальни с нежным стуком, Эшлин испытала приступ изумления. Она не выдумала это. Мужчина действительно обладал блестящими черными крыльями.
Ты хотела встретить подобных себе, Дэрроу. Что ж, догадайся с трех раз. Ты получила желаемое.
Бессмертен, поведал ей Мэддокс. Одержим. Она подозревала о демонах, потому ее не слишком удивило то, что они таки были демонами. Но крылья? Взбираясь на гору, она слышала о мужчине умеющем летать. Она не придала им внимания; она была слишком занята, пытаясь заглушить голоса. Ей бы знать наперед. Означало ли это, что один из них мог перемещаться в мир духов? А другой мог загипнотизировать взглядом?
Он вздохнула. Мэддокс гипнотизировал ее только одним взглядом. Она поймалась в его ловушку с самого начала: ее постоянное вожделение такое же не характерное, как и ее поспешное решение остаться здесь.
«Вот тайленол», сказала дрожащим голосом Даника. «Ну, его непатентованный аналог». Ее кожа была зеленоватого оттенка, а ноги подкашивались. Она порылась в сумке изумрудного цвета и вынула красно-белую бутылочку.
Рядом с ней Аэрон распрямил свои плечи. Его крылья сложились, прячась за спину, затем совсем исчезли. Он склонился, поднял свою рубашку с пола и натянул ее через голову, пряча грозные татуировки, украшавшие его торс. Он прошел к окну и закрыл его, перед тем как обернуться к Данике, складывая руки на груди. Он там и стоял, молча наблюдая.
«Спасибо», сказала Эшлин. «Мне так жаль, что тебе пришлось с такими трудностями раздобыть их»
Молча Даника подала ей две таблетки, которые она благодарно приняла. Несильные приступы боли еще беспокоили ее, а живот по-прежнему решительно вел битву с тошнотой, но нет как ранее.
Мэддокс забрал таблетки из ее руки, прежде чем она успела бросить их в рот. Он изучил их и нахмурился.
«Они магические?» поинтересовался он с подлинным любопытством.
