«Сибранд – мервец», – подумал Альтаир, подбираясь к нему. Жертва собственного страха, слишком глупая, чтобы это понять.
– Прошу… не делай этого, – взмолился Сибранд, схватившись за острие клинка, торчавшего из его шеи.
– Боишься? – спросил ассасин, выдергивая клинок.
– Конечно боюсь, – ответил Сибранд таким тоном, словно говорил с круглым дураком.
Альтаир вспомнил о священнике, жестоко убитом Сибрандом.
– Но ты будешь в полной безопасности. В заботливых руках твоего бога…
Сибранд усмехнулся:
– Неужели мои собратья тебя ничему не научили? Я знаю, чтó меня ждет. Что ждет нас всех.
– Если не твой бог, тогда что?
– Ничего. Пустота. Ее-то я и боюсь.
– Так ты неверующий, – удивился Альтаир.
Неужто это возможно? У Сибранда нет веры? Нет бога?
– Какая может быть вера, если я столько знаю? Столько видел? И сокровище это подтвердило.
– Что подтвердило?
– Что жизнь – это все, что у нас есть.
– Тогда я дам тебе пожить еще немного, а ты мне расскажешь, какая роль была отведена тебе.
– Морская блокада, – сказал Сибранд. – Мешать глупым королям и королевам отправлять сюда подкрепление. Как только мы… как только мы…
Он быстро терял силы.
– …завоюете Святую землю? – подсказал Альтаир.
Сибранд закашлялся. Когда он снова заговорил, его зубы были красными от крови.
– Освободим ее, глупец. От тирании веры.
– О какой свободе ты говоришь? Ты осаждал города. Пытался управлять умами людей. Убивал всякого, посмевшего тебе перечить.
– Я выполнял приказы и верил в наше дело. Как и ты…
– Больше тебе нечего бояться, – сказал Альтаир, закрывая ему глаза.
– Альтаир, победа близка.
Аль-Муалим поднялся из-за стола и шагнул ему навстречу, пройдя через полосу яркого света, льющегося из окна. Голуби Наставника довольно ворковали, наслаждаясь послеполуденным теплом. В воздухе разливался знакомый сладковатый запах благовоний. Альтаир не только вернул себе прежнее звание. Что еще важнее – он вернул прежнее доверие Наставника. Но какая-то непонятная причина не позволяла Альтаиру вздохнуть полной грудью.
– Робер де Сабле – единственная преграда на нашем пути, – продолжал Аль-Муалим. – Его уста отдают приказы. Его рука платит золотом. С ним умрет знание о сокровище тамплиеров, и угроза рассеется.
– До сих пор не понимаю, как это сокровище способно породить столько хаоса, – признался Альтаир.
По дороге в Масиаф он много размышлял над загадочным смыслом последних слов Сибранда. Он думал о странном шаре, называемом Частицей Эдема. Альтаир вспоминал, как его самого потянуло к артефакту, но не настолько, чтобы забыть все на свете. Он допускал, что Яблоко обладает силой вызывать в людях смятение и нарушать привычный ход мыслей. Но неужели оно может взять человека в плен, поманив исполнением желаний? Эта мысль представлялась Альтаиру нелепой.
Аль-Муалим медленно кивал, словно читая его мысли.
– Частица Эдема – воплощенное искушение. Посмотри, чтó она сделала с Робером. Едва попробовав ее силы, он попал в зависимость от нее. В Яблоке он увидел не опасное оружие, которое нужно уничтожить. Нет, Роберу показалось, что он нашел волшебный инструмент, с помощью которого исполнятся все его честолюбивые замыслы.
– Значит, Робер мечтал о власти?
– Да и нет. Он мечтал и до сих пор мечтает, как и мы, лишь о мире.
– Но именно он стремился разорить Святую землю войной…
– Нет, Альтаир! – воскликнул Аль-Муалим. – Как ты сам не видишь того, что благодаря тебе увидел я?
– О чем ты? – спросил изумленный Альтаир.
– Чего жаждут он и его сторонники? Мира, в котором все люди объединены. Я не отрицаю его цели. Наоборот, разделяю ее. Весь вопрос, какими средствами она достигается. Мир – состояние, которому нужно научиться. Которое нужно понять и принять, а не…
– Навязывать силой, – догадался Альтаир, вдруг понявший ход рассуждений Наставника.
– И лишать людей свободы воли во имя достижения желаемой цели, – добавил Аль-Муалим.
– Странно… Я никогда не думал о нем в таком свете, – признался Альтаир.
– Ты не должен питать ненависть к своим жертвам. Подобные мысли – это яд, который лишает тебя ясности суждения.
– Неужели Робера нельзя переубедить? Чтобы положить конец его безумствам.
Аль-Муалим грустно покачал головой:
– Я говорил с ним. Не напрямую. Через тебя. Чем было каждое убийство, как не посланием? Но Робер предпочел оставить их без внимания.
– Тогда остается лишь одно.
Наконец-то он выследит и убьет де Сабле. Мысль эта будоражила Альтаира, но он сдерживал внутренний порыв, напоминая себе об осторожности. Нельзя повторять ошибку, недооценивая противника. Любого противника.
– Впервые ты встретился с ним в Иерусалиме. Там же ты найдешь его и в этот раз, – сказал Аль-Муалим, выпуская голубя. – Ступай. Пора вычеркнуть последнее имя из списка.
Альтаир быстро сбежал по ступеням башни и вышел во двор. На заборе сидел Аббас. Альтаир почувствовал на себе его взгляд и повернулся. Их глаза встретились. Альтаир хотел что-то сказать, но что именно – сам не знал. Благоразумие одержало верх. Сейчас надо думать о задании Аль-Муалима. А старые раны – это всего лишь старые раны. Однако подсознательно его рука потянулась к мечу.
28
Узнав от Альтаира правду о своем отце, Аббас еще больше замкнулся в себе. И все попытки разговорить его на следующее после разговора утро были тщетны. Аббас словно не видел и не слышал Альтаира. Они молча позавтракали, молча прошли обычный осмотр у воспитательниц, потом так же молча отправились в кабинет Аль-Муалима и заняли места на полу.
Если Аль-Муалим и заметил разницу в поведении учеников, то ничего не сказал. Возможно, даже обрадовался, что сегодня мальчишки меньше отвлекаются и хихикают у него за спиной. А может, объяснил себе эту перемену обычной ссорой.
Однако Альтаиру было не по себе. У него бурлило в животе, но еще сильнее бурлили его мысли. Почему Аббас ничего не сказал? Почему никак не отозвался на его слова?
Ответ Альтаир получил в тот же день, когда они с Аббасом пошли во двор упражняться. Они ежедневно устраивали учебные поединки на мечах. Но сегодня Аббас сказал, что ему надоело сражаться на маленьких деревянных мечах и он хочет провести поединок настоящим оружием. Мальчишки уже давно мечтали об этом.
Лабиб, их инструктор, был доволен.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, хлопнув в ладоши. – Но помните, что пролитая кровь вам ничего не даст. Мы не будем беспокоить лекарей. Ваш поединок должен стать проверкой на умение сдерживаться и проявлять тактическую хитрость.
