– Как у тебя с молодыми людьми?
А она мне свысока отвечает:
– Нет, мама, у меня никаких мальчиков!
Она все больше налегает на книжки. Но я так хочу, чтобы у дочери была очень красивая первая любовь. И я очень надеюсь, что ей удастся избежать моих ошибок. Я верю, что моя умница придет ко мне за советом и будет мне доверять. Я всегда с ней предельно честна и откровенна. Мы на равных. А иногда она знает больше, чем я.
Майки совсем другой по характеру. Контактный, открытый, восторженный. Как только он научился произносить слова, заговорил исключительно шутками нон-стоп. Возникало ощущение, что мальчик одессит. Его шутки были наполнены невероятной добротой. Он обращался ко мне:
– Красавица моя, дорогая, примадонна, как же я тебя люблю!
Я даже приблизительно не могу воспроизвести тексты, которые мой солнечный Майки так легко произносил! Надо было записывать, но казалось, это не закончится никогда. Сейчас он входит в такой возраст, когда мальчишки становятся скупее на выражение чувств, сдержаннее выдает эмоции. Но больше всего меня поражает в нем отношение к женщине – восхищение, преклонение перед красотой. Ему еще двух лет не было, он еще плохо ходил, мог и шлепнуться, и мы взяли его с собой в ресторан, где Майки немедленно влюбился в официантку. Милая девушка, она ему улыбнулась. Что он вытворял! Читал стихи, бубнил, пел, танцевал перед ней, ходил, падал, переворачивался и снова вскакивал. За свою свою жизнь я наблюдала такой кураж только у одного человека – у Володи Машкова, причем на сцене. Больше ни у кого и никогда. Майки зажигал! И вскоре все люди за соседними столами хохотали до слез. Одна пара не реагировала, что-то такое важное обсуждали. И тогда Майки подошел к ним, бах по столу рукой:
– Смешно!
И тут они грохнулись просто. Девочка-официатка была малинового цвета. Весь спектакль устраивался для нее одной. И сын всех строил, чтобы вокруг нее был такой «цыганский хор». В итоге он схватил ключи от «Мерседеса», который стоял под окнами, взял ее за руку, подвел к окну и сказал:
– Кататься!
Тут девушка эта как засмеется:
– Ну надо же! Мужчина – он и есть мужчина, в любом возрасте!
Майки был счастлив – его поняли. И был прав – женщину надо обязательно прокатить на авто.
Сын влюблялся беспрестанно. На юге оборвал все цветы с клумб. Но я не могла его ругать – он так нес эти цветы, спотыкаясь. Букет – больше него самого. Он подарил его девочке, а она так принимала его, отступая назад, завороженная зрелищем.
И так было всегда. Однажды в Крыму он решил жениться на дочери нашего приятеля – восемнадцатилетней девушке. Он увидел красавицу и обалдел:
– Мама, я должен на ней жениться.
Сделал обручальные кольца из скотча, приклеил камушки. Потом засомневался:
– Мам, мы должны обязательно заехать в золотой магазин, потому что я сегодня женюсь. Мне колечки нужны. Я их сделал, но в них камни некрасивые.
Сейчас Майки уже вырос из этой непосредственности. Уже не все так легко и стремительно, но он влюбчивый, интересуется противоположным полом. Прибегает из школы со словами:
– Мама, у нас такие красивые девушки учатся!
Именно девушки. Он их только так и называет.
Отношения с друзьями и подругами интересуют его больше, чем учеба. В этом – главное различие между ним и сестрой.
Я – мама. Засыпаю с этой мыслью и просыпаюсь с ней. Я знаю, что некоторые женщины отказываются от материнства ради карьеры, откладывая рождение ребенка на потом. А «на потом» ничего не бывает. Но и если бы я десять лет назад стала знаменитой, и у меня возникла дилемма между карьерой и материнством, я бы все равно выбрала бы детей. Да, сейчас я во многом отказываю себе, чтобы работать. Но у меня есть дети, и все свободное время я провожу с семьей. Дима, их папа, часто с ними встречается. В последнее время отношения выровнялись – он успокоился. Он проводит с детьми время, гуляет, занимается спортом. Папа есть папа. Дети должны общаться со своим отцом. Я считаю, что женщины, которые запрещают встречаться – из обиды, мести, ревности – поступают глупо. Это травмирует детей. В конце концов это наши ошибки, а мы, взрослые, должны сами платить по своим счетам.
Все, что мне нужно – это чтобы дети были рядом. И чтобы эта близость никогда не ослабевала. Чтобы я могла в любой момент их поддержать. Так меня воспитали, так у меня сложилось с родителями. Они всегда были рядом. Сегодня они живут недалеко от меня. Мы никогда друг друга не оставляем.
24
Дома у нас мир и покой. Дети учатся, мои родители всегда рядом. Да и с личной жизнью наладилось.
Все началось на съемках передачи «Танцы на льду». Я как всегда на бегу, опаздывая со съемок «Няни» и пытаясь успеть куда-то еще. Приезжаю, иду знакомиться с участниками, и вдруг смотрю – вот этот взгляд. И в нем все, в этом взгляде, все, о чем только можно было мечтать, и все, что только можно было себе представить. Это невыразимо словами, но очень понятно. В общем, Петя посмотрел – как рублем одарил. И я тогда подумала: «Нет, нет, нее-е-е-ет, мне сейчас только этого не хватало, у меня то, се, какие-то планы на будущее, дети, съемки… Мне сейчас не до глупостей». Подумала я так, а сама – прямо засветилась, как будто Петя меня этим своим взглядом «зарядил». Откуда-то столько сил появилось, столько вдохновения. Я, конечно, на съемках особо не «зажигала» – не люблю демонстрировать поведения «приглашенной звезды», но у меня крылья за спиной выросли. Правда, с того самого момента я на Петю смотреть боялась – все время отводила от него глаза, даже когда обращалась к нему, протягивая микрофон. Или закатывала глаза к потолку, или смотрела куда-то в сторону – в общем, использовала все уловки, лишь бы избежать контакта глаза-в-глаза. Не помню, как я себе тогда объясняла этот феномен – я до последнего сама себе не признавалась в том, что что-то происходит – и ведь ничего и не происходило. Но мне было страшно. Я понимала, что еще один такой взгляд – и все, я за себя не отвечаю. Но в силу обстоятельств – а мы все-таки принимали участие в этом шоу, и деваться было некуда, – я за ним наблюдала. И конечно, он очень выделялся среди прочих участников. Он не просто катается – нет. Когда смотришь, как он это делает, тебе невольно начинает казаться, что он родился в коньках. В Петиной манере, в его пластике есть нечто такое, что нельзя измерить ни техникой, ни какими бы то ни было другими мерилами – это как поцелуй, это дар. У него такая пластика, что глаз не оторвать. И конечно, я не хочу обидеть наших фигуристов, но я никогда не видела, чтобы ТАК катались. Это очень сильное эстетическое переживание. И я это говорю не как влюбленная женщина – я абсолютно объективна в этом смысле. Со мной согласятся многие специалисты и профессиональные судьи. Ведь Петя – пятикратный чемпион мира по фигурному катанию.
А вот я сама ни разу на лед не выходила – я просто панически этого боюсь. Сразу представляю себе, как я падаю о лед, разбиваюсь, потом – долго хожу в синяках и с сотрясением мозга… В общем, чувствую – не мое. И вот как то раз во время съемок, где-то через полгода после запуска проекта и нашего первого «взгляда», когда я пребываю в ужасе от того, что я на шпильках, и боюсь даже шаг сделать по этому льду – разве что ползком, ко мне подъезжает кто-то из фигуристов и без предупреждения хватает меня на руки и начинает с бешенной скоростью кружить – да так, что у меня в глазах темнеет. И от скорости, и от страха. Я, кажется, визжала, но точно не помню. И тут происходит нечто – подъезжает Петя, берет меня на руки – причем, как-то так, что мое лицо оказывается точно напротив его лица. И мы смотрим друг другу в глаза. И он излучает такую доброту, такую силу, такое спокойствие, что весь мир вокруг – все эти шпильки, все эти тысячи человек, все камеры, софиты и юпитеры – все исчезает, как во время цунами. Словно весь остальной мир смыло волной. И мы едем, смотрим друг на друга, а Петя даже не смотрит, куда он едет, где бортики, где что – как будто мы летим. Это незабываемое ощущение счастья, такого правильного, такого естественного, и такого простого. Без слов. И так все понятно. Его глаза были как две руки, протянутые мне на помощь. «Если хочешь, бери, это тебе!»
