Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Стоило только девочке подняться, Туга немедля вскочила с кресла, и, шагнув к ложу, неспешно отодвинула в сторону завесу, высвобождая видимость себе и божеству.
– Что-то случилось ваша ясность? – полюбовно обозрев отроковицу, низким голосом вопросила нянька.
– Поколь выйди Туга, мне так надобно, – звонко отозвалась Есислава, и порывчато мотнула головой на дверь. – И завесу убери… убери тоже.
Туга тотчас подступила к столбу установленному обок изголовья одра и взявшись за долгий шнур с золоченой бахромой, принялась перемещая его по кругу подымать завесы к верхним брусьям возлежащих наверху каркаса, сматывая их таким образом в рулоны.
– Поторопись Туга, – недовольно проронила девочка и встревожено огляделась, страшась, что Стынь уйдет.
Нянька вмале укрепила все три завесы на брусьях при помощи тонкой бечевки подвязала сами рулоны, и, поклонившись божеству, торопко вышла из комнаты, бесшумно и одновременно плотно прикрыв за собой дверь.
– Стынь! – незамедлительно, лишь Туга покинула опочивальню, вскрикнула Есислава, и, ступив с ложа подошвами ног на мягкий с высокой ворсой ковер, огляделась.
Комната нежданно ярко пыхнула золотистым светом на доли секунд ослепившим девочку так, что ей пришлось не только сомкнуть глаза, но и прикрыть их ладошкой. Еще морг… в опочивальне лучисто блеснула золотая искра, и появился младший сын Першего в долгом серебристом сакхи, в своем серебряном венце, богато украшенный платиновыми браслетами скрывающими кожу на обеих руках от запястий почитай до локтя. Десяток крупных золотых цепей купно оплетали широкую шею и пролегали по груди Бога, а ушные раковины были усыпаны синими сапфирами и зелеными изумрудами, да как всегда подле переносицы в правой брови сиял красный берилл.
– Ох, Стынь! – радостно дыхнула девочка и кинулась к Богу, чтобы обнять и ощутить небывалое и ни с чем несравнимое родство с ним.
Младший Димург, впрочем, как и иные два Зиждители, приходя к отроковице всегда принимал человеческий рост, чтобы не напугать. Однако, даже с таким ростом, он в отличие от худого, узкого в плечах и талии, Дажбы и менее крупного Круча, выглядел достаточно мощным и дюжим, вроде вышедший из сказаний дарицев богатырь. И эта сила не только божественная, но еще какая-то иная, поколь не доступная пониманию Еси, ощущалась каждой крупиночкой ее плоти и восхищала.
Стынь, стоило девочке к нему подбежать, порывисто поднял ее на руки и прижал к себе. Младший Димург был более скор в движениях, стремителен и почему-то в нем вообще не присутствовала свойственная Зиждителям медлительность. Он казался значимо близким к человеку, своей манерой говорить, ходить… своей горячностью, ребячеством оное проявлялось в частом, жизнеутверждающем смехе, в улыбчивости. Словом с ним было всегда… всегда хорошо, не только Крушецу, но и Еси.
Совсем не то ощущала девочка в общение с Дажбой, к которому очень тянулась. В поступках младшего Раса постоянно ощущалась робость, а порой даже возникала отчужденность, точно он страшился привязаться к Есиславушке. Тем не менее, даже при таком неоднозначном его поведение, сама отроковица испытывала, и единожды принимала на себя не менее мощную, чем у Стыня, любовь Дажбы.
Сложнее всего ей давалось соприкосновение с Кручем, оный как верно молвил Перший, был еще сам крохой. И потому временами так волновался при девочке, что Есиньке, приходилось самой его успокаивать. И тогда отроковица прижималась к его столь наполненному тревогой телу, целовала в щеку и гладила по черным жестким волосам. Первый признак того, что Крушец, в такие моменты единящийся с плотью, уже вел себя как достаточно мощное божество, которое в грядущем сможет, сумеет и станет правильно себя вести в отношении более хрупких, чем он созданий… не важно будут ли это Боги аль тока люди.
Неторопливой поступью Стынь направился к кожаному креслу, все еще обымая юницу левой рукой. Он рывком, как иноредь делал, воссел на него, и, опершись об ослон спиной, посадил Есиславу на облокотницу, ласково оглядев ее зараз с ног до головы.
– Зачем ты меня звала Еси? – мягко вопросил Стынь и в голосе его прозвучало беспокойство.
– Ты знаешь, – с горячностью в голосе, как неизменно бывало при волнении (с горячностью, которая в этой жизни не наносила урона ее плоти) молвила девочка. – Что в прибрежных областях Белого моря вспыхнула степная лихорадка… И из-за нее мы с Ксаем не поедим на море.
– Кто тебе о том сказал? – удивленно поспрашал Стынь и пригладил на голове юницы книзу растрепавшиеся волосики.
– Вчера… вчера приходил Дажба, – отозвалась Еси.
Поутру младший Рас, лучисто осенил всю опочивальню отроковицы, только не золотым, сколько более рдяным сиянием, в каковом мелькали крошечные, пурпурные искры. Те брызги были столь яркими и так мгновенно возникли, что иная нянька Щепетуха, более молодая чем Туга, и сама без веления божественного чадо, пригнув как можно ниже голову, покинула комнату… Абы прислуживающие Есиславе люди вже понимали, что появления такого сияния, есть нечто иное как приход Зиждителя. Таким ярким светом всегда живописали свое появление Дажба и Круч, так как один вел и приглядывал по согласованности за девочкой, а второй будучи юным, многое не умел, в том числе и приходить тайно, как Стынь. Да еще и потому они прибывали в таком сияние, что оба значились почитаемыми у белых людей Богами. Один, будучи сыном Небо, Бога мудрости, покровителя брака и кузнечного мастерства, другой, как помощник и сын Асила, Бога каковой научил предков дарицев азам землепашества. Это были оба светлые Боги. Хотя красно-смуглую кожу Круча сложно было отнести к светлой. Также как и Творцов Димургов к темным Богам, не в смысле цвета кожи, а деяний.
Стынь по этой причине всякий раз приходил скрытно. Поясняя девочке, Бог сказывал, что его общение с ней могут неверно истолковать белые люди, и потому об этих встречах она ни кому не должна говорить, даже горячо любимому Ксаю.
Пурпурные искры неспешно опустились на поверхность ковра и недвижно замерли на их вытянутых шерстяных петлях, не ярко замерцав. Есислава немедля проснувшись, вскочила с ложа, и, подойдя к стоящему и возникшему внезапно посередь опочивальни, Дажбе ласково ему улыбнулась. Младший Рас в отличие от Стыня был с девочкой менее близок, и не столь нежен. Он вельми редко ее обнимал, еще реже целовал и то лишь в лоб, при расставание. По-видимому, тяжело пережив смерть Владелины, Дажба никак не мог поколь привыкнуть, что ноне Крушец обитает в иной плоти, и вроде как по той причине не до конца трепетно относился к новому созданию.
– Здравствуй, Дажба, – одначе, Есиславушка, как величал ее младший Рас, и Крушец завсегда радовались приходу Бога, что выражалось не только в широкой, довольной улыбке одной, но и в особом светозарно-смаглом сиянии, выбивающимся из головы плоти длинным лучом вверх, другого.
– Здравствуй, Есиславушка, – благодушно отозвался Дажба и зазолотилась белая кожа на его лице, руках, да те переливы в миг перекинулись на белое до колен короткое сакхи одетое на нем.
У младшего Раса были короткие русые с золотистым отливом кудрявые волосы, такой же длины и цвета борода и волнистые густоватые, долгие усы, кончики коих были заплетены в миниатюрные, тонкие косички. Нежные, миловидные черты лица Бога придавали ему какую-то особую хрупкость и явственно живописали его юность. Мягкое по форме лицо, скорее длинное, чем широкое, напоминало по виду яйцо, где, однако, участок подбородка был уже лба. Без единой морщинки, али ее подобия большой лоб слегка светился, высокими дугообразными были брови Дажбы, и чуть-чуть выступающими вперед, миндалевидными ярко-голубыми очи. Красивый нос с изящно очерченными ноздрями, конец какового словно прямым углом нависал над широкими плотными вишнево-красными губами, были близки по форме носу и губам Мора.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
