– Мы правда были зверушками? – шепнула Соня на ухо матери.
– Что? – встрепенулась Анжела и удивленно вскинула брови. – Я же сказала тебе – не прыгать с берега! Когда ты, наконец, будешь меня слушать?
– Я знала, что в этом озере нет воды, – пошутила Соня. – Кстати, почему?
– Какая любопытная, – восхитилась Грипл, пристально глядя на девочку. – Ты восхищаешь меня, дочка!
– Почему в озере нет воды? – настаивала Соня.
– Тебе кажется, что нет, – вздохнула старуха. – Так Мисош заманивает своих жертв… Вон их сколько, – иссохшая, как старое дерево, рука Грипл, дугой обвела поляну. Соня, ничего не понимая, глядела на кланяющихся желтых гномиков. Только когда Анжела, вскрикнув, упала на колени и принялась заглядывать в каждый цветок, девочка осознала, что к чему.
– Не смотри на нас. Мы стеснительные. Не смотри! – заголосили кувшинки.
Соня кинулась к матери, чтобы помочь ей отыскать Фила и Рики в желтом море.
– Прекратить, – разгневалась Грипл. Цветы тут же смолкли, и Анжела прекратила лихорадочно заглядывать в стеснительные бутоны. Она вопросительно смотрела на старуху из-под упавших на глаза волос.
– Это не твои муж и сын, а всего-навсего их образы.
– Но…
– Не спеши рвать на себе волосы, – Грипл устало повела бровями. – Мир не стоит на месте, меняется… Ты сама меняешься, и твоя дочь меняется, и я! Посмотри – мы совсем другие, чем мгновение назад… Как знать, может быть, еще не все потеряно…
– А-а-а!
С неба упал Рис Листок.
– Вот и полиция, – обрадовано выдохнула Соня.
– Что за белиберда? – пробормотал Рис, оглядывая желтую поляну. – Я сплю? Ущипните меня!
– Подними задницу, олух!
Молодой полицейский подскочил едва ли не на два метра. Смятый им цветок распрямился и принялся честить Риса, на чем свет стоит. Соня рассмеялась.
– Ты много возомнил о себе, братец, – кричал цветок, брызжа белым соком. – Если нацепил на грудь значок, значит можно танком напролом.
– И – извините, – заикаясь, пробормотал Листок.
– Смотри ж у меня, – цветок успокоился, пригнулся к земле и захрапел.
Полицейский вскинул голову и удивленными глазами уставился на Соню – красную от смеха, он хотел что-то сказать, но, по-видимому, не смог подобрать слова и махнул рукой.
Недолго на желтой поляне стояла тишина. Цветы снова завопили, когда на поляну обрушились Алекс и Жук. Тяжелый ботинок Жука едва не съездил Соню по голове, а Тимпов, уже сидя на твердой почве, делал руками движения, словно плыл в бассейне по-собачьи.
– Алекс, приплыли, – крикнула Соня, весело смеясь, ей показалось, что мир вокруг посветлел, и не было никакого Мисоша, и не было озера, а была веселая желтая полянка, куда они пришли на пикник. Но эйфория быстро прошла.
– Что это? – заикаясь, спросил Тимпов. Бледный лоб его покрылся испариной.
– Просто говорящие кувшинки, – как ни в чем не бывало сказала Соня.
– Я не о том! Прислушайтесь!
– Пожалуйста, не трогайте меня! Пожалуйста!
– Эти цветы всегда так кричат, – рассердилась Соня, забыв, как несколько минут назад сама улепетывала от желтой армии.
– Какие цветы? Это голос Нори Гормис!
– Нори Гормис? – встрепенулся Рис. – Девочка, утонувшая прошлым летом?
– Нори? – Алекс наклонился к цветку.
– Не трогай меня!
– Пойдемте, – резко бросила Грипл. – Если бы я могла…
Она не договорила и двинулась с поляны в самую чащу. Соня с изумлением глядела ей вслед. Только что она ясно увидела две крупные слезы под глазами у этой суровой старухи.
Неужели где-то на земле есть города и деревни, и там живут люди, ходят на работу, в школу или даже в баню, завтракают, обедают, ужинают или постятся и не подозревают вовсе ни о каком Мисоше?
– Соня? – окликнул ее Жук и тут же скрылся из виду.
– Подождите!
Девочке казалось, что проникнуть в чащу, где мрачные стволы сурово переплетены черной тонкой лозой, невозможно. Но деревья расступились перед нею, словно приглашая войти в темный тоннель, в котором секундой ранее исчезли ее спутники.
Глаза долго не хотели привыкать к темноте, и прежде чем Соня начала различать что-то перед собой, ей пришлось пережить несколько неприятных минут сплошных шорохов, шепотов и холодных прикосновений, не понятно – чудовищ или просто веток?
– Мама? – тихо позвала девочка.
Деревья зашептались, зашумели.
– Мама, – позвала Соня чуть громче, и тут же какая-то ветка, извернувшись, больно ударила ее по губам. Здесь предпочиталось молчание, и с этим необходимо было смириться. Девочка поняла это и тихонько пошла вперед.
Но идти долго у нее не получилось – тоннель уперся в стену, на ощупь каменную, сплошную и совершенно непреодолимую. Но куда все подевались? Куда? Не могли же они, в самом деле, провалиться сквозь землю?
Паническая мысль еще сверлила Сонину голову, а земля под ее ногами уже разверзлась, и девочка полетела куда-то вниз, совсем как тогда, в лесной хижине.
Ее подхватил Рис и поставил на ноги, иначе она покалечилась бы. Соня огляделась – опять тоннель, но на этот раз каменный, как в каком-то древнем замке, на стенах – факелы, разбрасывающие вокруг пятна красного света.
– Скорее, – Грипл выступила из пятна – лицо перекошенное, страшное. Тут же Соня увидела Алекса, Жука и маму.
Подошвы гулко застучали по каменному полу – Грипл бежала впереди, размахивая белым флагом волос, а Жук на этот раз был последним.
Шшшш-щщщщ-щах!!!
Грипл едва не разбила нос об упавшую прямо перед ней решетку из толстых железных прутьев.
Шшшшшшшшш-щах!
Вторая решетка с жутким лязгом опустилась за спиной у Сони. Девочка обернулась и через прутья решетки увидела, как тоннель в отдаленной его части наполнился тенями.
«Что это?» – подумала Соня и тут же тени подались вперед. Свет факелов окутал их, и Соня увидела бледное лицо зеленоволосой упырьи, раздобывшей где-то новый парик, рядом с ней – ухмыляющегося Термоса с седой шерстью подмышками, странное существо, похожее на рыбака, ставшего рыбой, и еще много упырей, оборотней и вурдалаков…
– Жук, – испуганный голос Алекса колыхнул пламя факелов.
– Жук, сюда! – вскричал Рис, выхватывая из кобуры пистолет.
Только тогда Соня увидела, что бедный Жук оказался вне железной клетки и нечисть наступает прямо на него.
– Сюда, я защищу тебя, – Грипл распахнула черную мантию, под тканью загорелся золотой костюм. – Я – Воительница Руфь!
Соня не успела удивиться этому, ее гораздо больше интересовало, почему Жук стоит, не шелохнувшись, впереди и… улыбается.
