Он уволил меня.
Так закончился великий день моего торжества.
Я сидел в полном ошеломлении. Я был сбит с толку. Подумать только: уволен!
Завидовал ли Крис? Почему он пытался доказать свою власть надо мной?
Я не знал.
Я не знал, что сказать Крису, кроме: «О’кей, хорошо».
– Ты можешь по-прежнему тренироваться здесь, – сказал мне Крис, – но платить тебе я не могу.
Я встал с кресла и повернулся, чтобы уйти из кабинета Криса. Когда я дошел до двери, Крис добавил: «И, кстати, верни ключи от машины».
Одним из стэнфордских борцов, ставших моими подопечными, был Брэд Хайтауэр. Его отец был собственником дилерского центра по торговле автомобилями и хотел выразить признательность: он дал мне машину «Тойота Терцел», в которой я остро нуждался. Однако для того, чтобы списать машину, Хайтауэру-старшему надо было официально обозначить ее передачу как благотворительный дар программе подготовки борцов в Стэнфордском университете. Юридически машина моей собственностью не была, ее давали мне в пользование.
Крис передал эту машину жене Дэйва. Жена Дэйва не работала в Стэнфорде, но Крис отдал ключи от машины Дэйву и попросил передать их Нэнси. Это решение Криса породило непонятный и роковой сдвиг обстоятельств, поскольку Дэйв, Нэнси и я снимали комнаты в доме нашего отца. Мы жили под одной крышей, и мне приходилось каждый день смотреть из окна, как жена Дэйва разъезжает на «моей» машине.
Это было унизительно.
Единственной причиной моего увольнения, которую назвал Хорпел, было то, что он не может платить мне. Я не был подхалимом и соглашателем. Не отличался этими качествами и Дэйв, но он обладал способностью, которой я так и не обзавелся: он мог выражать свои мысли, оставаясь в рамках приличий. Возможно, моя несдержанность сыграла какую-то роль в моем увольнении. Не знаю. Но после того, как меня убрали, Хорпел отдал мою зарплату Дэйву, удвоив его заработок до 20 тысяч долларов в год. И довольно о том, что моя заработная плата была причиной моего увольнения.
Дэйв получил мои деньги, а его жена – мою машину.
Я считал, что брат предал меня. Я никогда не расспрашивал его, но он должен был знать о том, что меня собираются уволить. Мое увольнение – не из тех событий, планирование которых проходит без ведома людей, находящихся в положении Дэйва. Дэйв должен был дать согласие на мое увольнение, пусть и неохотно, скрепя сердце. Но как он мог утаивать от меня, своего брата, подготовку столь важного решения?
Мы находились в разных положениях. У Дэйва в то время были жена и сын Александр. Ему нужно было больше денег, чем мне, а я отчаянно нуждался в деньгах. Федерация спортивной борьбы США уж точно не оказывала нам поддержки.
Мое увольнение разрубило одну из связывавших нас с Дэйвом нитей. Это было больно. Я думал, что Дэйв и Хорпел выступают против меня. Я чувствовал себя от всех оторванным и одиноким. Я относился к своему положению очень серьезно и стал воспринимать всех окружающих с острой враждебностью. Любой человек, желавший поделиться со мной своим мнением, мог не терять время попусту: мне было все равно, что думают и говорят люди.
В зале Дэйв и я оставались спарринг-партнерами, и я был беспощаден к брату. Я был готов бороться с ним всякий раз, когда мы оба оказывались на ковре. Я направлял атаки на нижнюю часть его бедер и его промежность. Эта область – центр тяжести тела противника и самая уязвимая часть человеческого тела. Как только я начал направлять атаки на эту часть тела, я стал валить Дэйва, когда хотел. Хорпел был, кажется, удивлен легкостью, с которой я валил Дэйва. Атаки на промежность Дэйва сделали меня лучшим борцом, поскольку, атакуя эту зону, я понял, что при этом мои бедра оказываются непосредственно под центром тяжести противника, а не в стороне от него. В результате я начал еще лучше ощущать расположение своего центра тяжести, что я использовал в поединках со всеми, с кем я сходился на ковре после этого.
Несмотря на все, произошедшее в связи с моим увольнением, я все равно любил Дэйва. Он по-прежнему оставался моим братом, и ничто не могло нас разъединить. Я не мог забыть всего, что он сделал, помогая мне стать тем мужчиной, каким я стал. Но мое увольнение и предположение о том, что Дэйв, по крайней мере, знал, что происходит, изменили меня. Я обрел большую независимость от Дэйва. Я перестал смотреть на него как на лидера.
Чтобы восполнить утраченный доход, я в промежутках между тренировками занялся продвижением комплекса клиник для борцов. У меня был справочник университетских и школьных тренеров, и я выбирал конкретный район, обзванивал работавших в этом районе тренеров и приглашал их регистрироваться в таких клиниках. По счастью, я был одним из двух действовавших чемпионов мира по борьбе в США. В годы, когда не проводились Олимпийские игры, борцы, пожалуй, были обделены вниманием широкой публики, но внутри нашего вида спорта мое имя что-то значило. Едва увидев тренера, я уже понимал, подпишется он на предлагаемую клинику или нет – это зависело от того, как этот тренер относился ко мне лично.
Но для того, чтобы совершать разъезды по моим клиникам, мне нужна была машина, и я связался с отцом Брэда Хайтауэра. Он за 7 тысяч долларов продал мне светло-синюю машину Camaro Berlinetta 1982 года (с дефектной системой круиз-контроля). Эта покупка съела все мои сбережения. Мой «тур победы» по учреждениям, которые я называл моими клиниками, и моя машина приводили меня в разные части страны.
Работа с клиниками за три месяца принесла мне 23 тысячи долларов. В Стэнфорде за такие деньги мне пришлось бы вкалывать больше двух лет. Но разъезды по клиникам были трудным делом. Ездить стало тяжело. Тем более что приближались отборочные соревнования открытого чемпионата США и чемпионата мира по борьбе 1986 года, и чтобы начать готовиться к этим соревнованиям, мне нужны были стабильные условия для тренировок.
Я начал искать место тренера, и Марлин Гран предложил мне такую работу в Портлендском государственном университете. На Открытом чемпионате Дальнего Запада 1979 года, когда я еще «учился» в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, Марлин победил меня, и мы стали друзьями на всю жизнь. Марлин сказал, что сможет платить мне 15 тысяч долларов в год. Но в Портлендском университете было не много хороших партнеров по тренировкам, и я отклонил предложение Марлина.
Крис Хорпел сделал много хорошего для меня. Помощь, которую он оказал мне в университетские годы, способствовала тому, что я стал успешным борцом. Но то, что он уволил меня из Стэнфорда, я счел предательством. С тех пор он предпринимал попытки связаться со мной, но я не желал говорить с ним о случившемся. Он знал, что сделал, а я не видел нужды заново переживать это.
В моей жизни не было человека, который помогал и вредил мне так, как Крис.
* * *
Я выиграл Открытый чемпионат США 1986 года, одолев Майка Шитса со счетом 8:6 и применив в финале четыре захвата на ключ. Годом ранее, когда я боролся в более тяжелом весе, Шитс победил в весе 180,5 фунтов. После турнира мое возмущение тем, что мне приходится соревноваться, едва сводя концы с концами, наконец прорвалось. Я нашел Гэри Кёрделмейера, исполнительного директора Федерации спортивной борьбы США, и выложил все ему в лицо.
