Книга Шопинг-терапия - Роз Бейли

— Это не мешает ей быть ненормальной, — упрямо стоял на своем Тревор.

— Мои родители абсолютно ненормальные, — сказала Хейли. — Когда они уехали из Нью-Йорка, мне кажется, они действительно искали тишины и покоя, убегая от постоянного стресса, но довели этот покой до абсурда: ни тебе телефона, ни телевизора. Меня удивляет, что они еще не отказались от электричества, хотя я могу себе представить, что в один прекрасный день пана начнет беспокоиться, что через тостер до него доходят сигналы с Марса.

— Ну, мы все время от времени слегка чокнутые. — Ксавье положил вилку на край тарелки и опустил руки на колени. — Никогда не забуду, как Несси забрала меня к себе. По существу, усыновила меня, когда мне некуда было деться.

— Вот, значит, как все произошло? — поддразнила я. — А теперь ты явился сюда на выходные с Тревом, и вечеринка продолжается.

Я на самом деле помнила, как еще в Грейт-Неке Ксавье неожиданно появился у нас и обосновался на нижней койке в комнате Тревора. Ксавье на семейных воскресных обедах, Ксавье под струями поливальной установки, в мокрых шортах и босиком, с соседскими детьми в жаркие летние дни. Потом уже подросший Ксавье, в пиджаке и галстуке, на рождественском ужине у нас в доме — этот обычай наше семейство всегда свято соблюдало, — и для него обязательно находился подарок от тети Несси под елкой.

— Послушай, мне всегда хотелось узнать, что произошло на самом деле. Соседи говорили, что была какая-то авария на дороге. — Ходили слухи, что родители Экса погибли одновременно в какой-то ужасной автокатастрофе на шоссе на Лонг-Айленде. — Это правда?

— Нет, — Ксавье опустил глаза. — Все не так просто. У матери, ну, видите ли, у нее были свои проблемы. Она занималась продажей наркотиков, и однажды копы поймали ее с поличным. Но она испарилась прежде, чем они смогли отправить ее в тюрьму. Думаю, она отправилась в Калифорнию, поскольку постоянно твердила про Голливуд. Правда, не знаю, добралась ли она туда.

Я всегда немножко побаивалась матери Ксавье из-за ее красных кожаных перчаток, сложной прически и холодного взгляда. Однажды она накричала на меня из-за того, что я отпихивала кузена Дан-Дана от своего трехколесного велосипеда, и я со всех ног бросилась к маме, ухватилась за ее юбку, рыдая от несправедливости всего происшедшего.

— Да, братишка, тебе пришлось несладко. — Тревор отломил кусок хлеба и намазал его маслом. — Может, все было бы иначе, если бы твоя мать не выгнала твоего отца.

— Да таких «если» найдется много, и они не зависят от нашей воли.

Ксавье сделал большой глоток из стакана с водой, пока все дружно работали ножами и вилками, а Хейли передавала салат. Обед шел своим чередом, но мы понимали, что момент принадлежит Ксавье, что пришла его пора вспомнить прошлое.

— Мой предок хотел как лучше. Он пытался наладить жизнь. Водил большой грузовик, развозил вещи по всей стране. Мама ненавидела его работу. А потом начала и его ненавидеть. Когда я видел его последний раз, он подарил мне бейсбольную перчатку. Я запомнил этот случай, потому что мне было всего пять лет и перчатка была мне очень велика: почти все мои пальцы могли уместиться в одном отделении. — Он постукивал пальцами по подбородку и смотрел отсутствующим взглядом куда-то вдаль. — Ребята, я был в восторге от этой перчатки. Папа плакал в тот день, когда подарил мне ее. Лицо у него было в слезах, и, обняв меня, он замочил мне рубашку. Мне было непонятно, в чем дело, почему он такой печальный, почему в тот его приезд все было не так, как обычно. Много лет прошло, пока я сообразил, что это была наша последняя встреча. Он-то знал, конечно.

Такого Экса нам еще не доводилось видеть, и за столом установилась тишина; слышны были только страстные жалобы Ленни Кравитца[16], да весенний ветерок шелестел в кустах. В этот вечер прохладный бриз доносил тепло от нагретой земли вместе с запахами почвы и бетона, травы и соленой морской воды.

Я положила на тарелку кукурузный початок и облизала с губ масло — и внезапно посочувствовала Ксавье. Мне как-то никогда не приходило в голову, что он жил с Тревором и тетей Несси, потому что ему просто некуда было деться. Черт возьми! Это многое объясняло. И заставило меня почувствовать, какой же эгоисткой я была, обращаясь с ним, как с приживалой, все эти годы.

Ну, может, не все.

Надо признаться, какое-то время, в отрочестве, я просто с ума сходила по Ксавье. В самом деле, кто же может устоять перед мальчиком, который постоянно появляется на сцене во всех школьных спектаклях, победителем театрального конкурса, потому что был способен насмешить даже угрюмого директора школы. Ксавье был хорош собой и грелся в лучах славы. Какое-то время мне хотелось тоже погреться в его лучах. Мне хотелось стать его девушкой.

Но я была кузиной Тревора, все равно что родственницей. Он считал, что этому не бывать.

— Давайте уберем со стола, и я заварю кофе, — сказала Марчелла, нарушив тишину. — Я сыта, но я привезла восхитительный десерт из кондитерской в Бруклине. Они готовят лучшие в городе канноли[17].

— Канноли? К черту! — Тревор бросил свой початок и вытер руки салфеткой. — Что такая горячая латиноамериканская девушка, как ты, имеет общего с этими слащавыми итальяшками?

— Погоди, милый, ты еще увидишь. — Марчелла собрала тарелки и ушла на кухню.

Я взяла две миски и отправилась следом за ней, а Экс по-прежнему смотрел куда-то сквозь тюльпаны, анютины глазки и кусты сирени, слегка таинственные в наступающих сумерках. Похоже, я стала лучше к нему относиться, после того как узнала про все, что ему довелось пережить. В конце концов, не такой уж он плохой.

Разве что по отношению ко мне.