Встав, Лусилла подошла к Райне:
— Он отрицает это?
Вопрос Лусиллы вызвал у Райны странное ощущение: ей показалось, что ее загнали в угол.
— Да, но я знаю, что это не так. Сперва Томас спал с ней, а теперь — его брат.
— Это тебя расстраивает? — продолжала допытываться подруга.
— Вовсе нет. А зачем тебе это, Лусилла?
— Ты ведь подруга, не так ли?
— Я уже начинаю сомневаться.
Саксонка положила руку на плечо Райны:
— Мы подруги, оттого я это и делаю. Подумай, прислушайся к голосу сердца, разберись в своих чувствах к хозяину. Ведь этим можно воспользоваться для своего же блага.
— Ничего я не хочу от него!
— Тогда ты будешь его любовницей, хотя можешь стать женой, если прислушаешься к моим словам.
— Никогда я не захочу стать его женой, — сердито возразила Райна. — Я бы предпочла Томаса. Нет, Лусилла, я ненавижу Максена.
Та кивнула:
— Отчасти ненавидишь, отчасти любишь.
Райне нужно было возразить, но лгать ей не хотелось:
— Я не понимаю этого.
— Тело — очень странная штука. Оно подчиняется разуму, но когда вспыхнет страсть, оно выходит из повиновения. Так-то!
Лусилла права. Райна хотела Максена, ее сердце замирало при воспоминании о его поцелуях и объятиях, но все же, кроме страсти, примешивалось что-то такое, чего в сердце быть не должно.
— Слушай меня, — настойчиво советовала собеседница. — Если ты отдашь себя Пендери без клятвы перед алтарем, ты проиграла. Твоя судьба будет судьбой рабыни, а твои дети вырастут с клеймом незаконнорожденных. А если ты отвергнешь его, затем отвернешься от него — он, скорее всего, женится на тебе, чтобы добиться благосклонности.
Она станет замужней женщиной? А как же клятва, данная самой себе, что никогда не будет ничьей женой, не будет принадлежать ни одному мужчине, не заведет детей и согласится на пустоту, к которой ее приговорил Томас? И тут же возникла горькая мысль: Максен Пендери никогда на ней не женится. Конечно, ребенка завести поможет, но не более.
— А почему ты думаешь, что он просто не возьмет того, что хочет?
— Пожалуй, я ничего не знаю о буквах и цифрах, о всякой другой ученой ерунде, — заявила Лусилла, — но я знаю мужчин. Максен Пендери, конечно, серьезен и загадочен, но у него с Томасом есть общая черта.
— Какая?
— Он не возьмет женщину, пока та сама не отдаст себя.
Райна вынуждена была согласиться, вспомнив о недавних событиях:
— Твои слова мудры, Лусилла, но я не могу воспользоваться твоим советом. Да, я отвергну его, но не потому, что хочу стать его женой.
— Буду молиться, чтобы Бог дал тебе силу.
— Спасибо.
Лицо Лусиллы выражало тревожное сомнение:
— Желаю тебе спокойной ночи.
— И тебе, — ответила Райна.
Она изрядно проголодалась и отправилась на поиски съестного. Поставив посередине кухни высокий стул, она забралась на него и легко отыскала ключ, спрятанный среди посуды. Слава Богу, со времени смерти Томаса ничего не изменилось. Когда ее впервые привезли в замок, девушка частенько пробиралась сюда под покровом темноты, умирая от голода, потому что отказывалась есть вместе с норманнами.
Стараясь не думать о договоре с Лусиллой, она отрезала кусок твердого сыра, несколько ломтей сухого мяса и хлеба затем, закрыв кладовку и положив обратно ключ, она повернулась к столу, где еще совсем недавно спала саксонка.
Там стоял Максен.
Райна едва удержала в руках еду.
— Вы напугали меня, — она старалась скрыть раздражение.
— Примите мои извинения. Мне показалось, вы слышали мои шаги.
«Разве их услышишь? — подумала девушка. — Хозяин замка ходит, словно кот — неслышно и бесшумно».
— Нет. Я ничего не слышала.
Слава Богу, что он пришел после ухода Лусиллы. Пендери, подняв брови, положил локти на высокий стол, наклонился:
— Вы будете есть? Или размышлять?
Только теперь до Райны дошел смысл ее поступка: никто из слуг не имеет права без спроса брать что-нибудь. Такое себе могли позволить только хозяева замка. Какое наказание за это ей придумает Максен?
— Я… — взглянув на свой ужин, девушка решила, что еда не такая уж аппетитная и лучше поесть утром, а сейчас лечь спать. Подойдя к столу, она положила мясо, хлеб и сыр в тарелку.
— Для вас, милорд, — проговорила Райна и повернулась к двери.
Пендери загородил ей дорогу:
— Для меня? Но я уже поел.
А она вот не ела!
— Я хочу спать!
— Голодной?
— Приходится…
— Садитесь, Райна, — он указал на высокий стул, — и поешьте.
Что-то он замышляет. Но разве угадаешь его намерения? Он не станет о них говорить. Но все это как-то подозрительно. Райна села и пододвинула к себе тарелку. Не поднимая головы, спросила глухим голосом:
— Что будет с теми саксами, которые не перешли на вашу сторону?
— Они выбрали смерть, — бросил Максен. — Вот вам ответ на вопрос.
— Почему же вы не расправились с ними сегодня утром?
Рыцарь нагнулся к ней поближе:
— Всему свое время, Райна!
От его слов по спине пробежала дрожь, но она все же стояла на своем:
— Разрешите мне поговорить с ними?
Она надеялась уговорить Этеля и четырех его друзей присоединиться к большинству. Пендери ответил не задумываясь:
— Зря стараетесь. Ешьте!
Она ела под его неотступным и пристальным взглядом. Поужинав, она поднялась из-за стола, чтобы пожелать хозяину замка доброй ночи.
— Итак, еще одна ваша ложь открылась, — заметил он.
«Господи, какая же?» — лихорадочно перебирала она все сказанное ею. Может, он слышал отрывки разговора с Лусиллой, где речь шла о кинжале, найденном не на полу, а на подносе. Или Максен уловил ее признание, что ей небезразлична его связь с Сетой?
— Боюсь, я не понимаю вас, — голос Райны дрогнул.
— Почему вы солгали о кинжале, сказав, будто нашли его на полу, а не на подносе?
«Если Пендери слышал разговор, то понял суть из последних фраз…»
— Я боялась за Лусиллу. Ведь если бы вы узнали правду, то могли бы наказать бедную саксонку.
Рыцарь нахмурился:
— И вы все еще боитесь за нее?
— Она не виновата, милорд. Даю вам голову на отсечение.
