68
Воскресенье
В шесть часов, хоть и давно разбуженная поднявшимся переполохом, Симона решила наконец пойти посмотреть, что творится на кухне. И увидела: Марселина готовит бутылочку с соской, а Ги с ребенком на руках большими шагами меряет кухню, пытаясь унять его плач. И тут у нее сердце перевернулось. С решительным видом она двинулась вперед, сурово нахмурив брови: Ты уверен, что так и надо обращаться с детьми? Ты же трясешь его, как сливу, этого малыша, неудивительно, что он надрывается! Ги это не понравилось. Но он тут же спохватился: прежняя Симона вернулась! Уверенно усевшись в кресло, она с командным видом протянула руки, он послушно передал ей новорожденную, и, словно по волшебству, плач утих. Раздраженный, он вышел, сославшись на срочную работу. Разумеется, узнав, что это ребенок Мюриэль, Симона разгневалась. Сами посудите, это же просто ни в какие ворота не лезет – ни о чем ей не сказать раньше! Нет, но поставьте себя на мое место, на кого я теперь похожа… И Марселина ей объяснила. Она быстро все поняла. Потому что они с Гортензией однажды посмотрели по телевизору фильм на эту тему. Их это тогда поразило. До такой степени, что она даже вспомнила выражение, которое использовалось, чтобы обозначить проблему. Значит, она тоже «отрицала беременность», бедная крошка? Марселина кивнула. Ладно. А что теперь будет? Этого Марселина не знала. Но на данный момент младенец был голоден, и ей надо было еще кучу дел переделать. Поэтому, хорошенько устроив Симону в кресле, она протянула ей бутылочку и оставила разбираться самой. Та покормила ребенка, запеленутого в майку из чистого хлопка – Ким считал это крайне важным – и многоцветный шарф, неоконченное произведение Гортензии, в качестве одеяльца, прижала к себе, чтобы он срыгнул. Впервые в жизни Симона держала в руках такого крошечного младенца. И могла разглядывать его так близко. И говорить с ним без посторонних… Какая же ты красавица, пичужка моя… и стройненькая тоже… да-да, очень стройненькая, сама стройность, цыпленочек мой… а посмотрите на эти крохотные ручки… какие они изящные, эти маленькие ручки… и длинные пальцы – просто пианистка… а маленькие ножки, и как такое возможно, чтобы ножки были такие маленькие, такие чудесные, такие миленькие, скажи на милость, ну как такое возможно, моя маленькая принцесса… Весила она меньше трех кило, эта маленькая принцесса. Не слишком крупная. И однако часа не прошло, как руки у Симоны совсем затекли. Но она ничего не сказала, терпела, не двигаясь и не зовя на помощь. Слишком боялась разбудить маленького ангелочка. Или, возможно, разрушить волшебство…
Ким проверил по Интернету, дежурная аптека открывалась в восемь утра. Без четверти восемь Марселина взяла машину Фердинанда. Маленький чемоданчик с образцами, который оставила им ночью Мари, очень их выручил, но надолго его не хватит. Следовало найти: заменитель материнского молока для новорожденных, соски для бутылочек, подгузники самого маленького размера, гигиенические салфетки, физиологический раствор…
В мастерской Ги принялся за работу: он решил сделать переносную колыбельку. Такую, чтобы ее легко было перемещать по дому и чтобы она не могла опрокинуться. Это необходимое условие. Итак, откопав в амбаре старую коляску и разобрав ее на части, он решил оставить только раму и колеса, а сверху приспособить… ивовую корзину для белья из прачечной. Фердинанду идея пришлась не по вкусу. Корзина ему нужна, он в ней как раз собирался нести выстиранное белье! Да, но колыбелька важнее! Ладно-ладно. И Фердинанд решил складывать белье в ящик – невелика разница, в конце-то концов. Его задачей на это утро было найти, во что одеть ребенка. Еще раньше он поднялся на чердак за картонкой с младенческой одеждой, которая принадлежала Людовику и Люсьену. Картонка на память. На потом. На когда они станут большими. Это Мирей убрала все наверх, когда они переезжали. Он отнес картонку вниз, загрузил крошечные вещички в стиральную машину и, когда она завершила работу, разложил все у печки: маленькие пижамки, тоненькие-претоненькие распашонки, совершенно очаровательный чепчик, носочки, как на куклу…
Скоро они смогут одеть ребенка и уложить его в колыбель. Если Ги все-таки придумает, как лучше закрепить корзинку на шасси. Пока что, на взгляд Фердинанда, это выглядело не вполне устойчиво, скорее хлипко. Он предложил свою помощь, но Ги велел ему выметаться! Фердинанд ушел, бормоча себе под нос, что некоторые вспыхивают, ну что твоя солома! Все действительно были слегка на нервах. Естественно, ведь они не выспались. Или, может, полнолуние выбивало из колеи…
В другом крыле.
Ким часов в девять приготовил завтрак для Мюриэль. Есть она не захотела, зато захотела встать. Тогда он предложил помочь ей дойти до ванной, но она оттолкнула его довольно резко, предпочитая держаться за стены и цепляться за мебель. Обескураженный, он вышел прогуляться. Проверил, как поживают его куры, поприветствовал Корнелиуса, который как раз покидал свое стойло, и решил поработать на огороде. Ему решительно было необходимо отвлечься.
Вернувшись из аптеки, Марселина зашла навестить Мюриэль. Та сидела у печки с Шамалой на коленях и играла с котятами. Марселине это показалось трогательным. Она присела рядом, и они поговорили о том о сем. Но Мюриэль ни разу не спросила о ребенке. Марселина сказала себе, что нужно проявить терпение. Акушерка должна была заехать днем, вот они все вместе и потолкуют. Все устроится.
Ближе к полудню появился Ги, толкая перед собой передвижную колыбель. Разумеется, Ким, Симона, Фердинанд и Марселина зааплодировали. Колыбель и впрямь получилась особенная. Но легко управляемая, мягкая и в то же время устойчивая. Браво. Ему это было приятно.
В результате, хорошенько поразмыслив, они решили разместить ребенка в маленькой гостиной, примыкающей к комнате Симоны. Она туда больше совсем не заходила после ухода Гортензии. И спальня Марселины была как раз напротив. Не говоря уже о том – вишенка на торте, – что эта комната была ближе всех к другому крылу! Достаточно растащить мебель, загромождавшую коридор, который вел к двери, и Мюриэль сможет приходить к своей малышке когда захочет.
Они расчистили коридор перед дверью.
Но Мюриэль не пришла.
69
Ночной страж
Ги составил новое расписание, в данном случае «Организмалыш», и по собственной инициативе вписал себя на ночное дежурство. Нормально, он же самый бессонный из всех. Но мысль была правильная. Марселина совершенно вымоталась, Симона тоже, а поскольку им с Фердинандом удалось соснуть днем, то они, естественно, заступили на смену. И обе женщины отправились спать сразу после ужина. В первой половине вечера они работали в тандеме. Младенец проснулся около половины десятого. Они галопом прискакали в комнату. Склонившись над колыбелькой, провели краткое совещание. Ты ее возьмешь? Нет, давай ты. А ты не думаешь, что… Да нет же, при чем здесь это. В результате на руки ее взял Фердинанд. И прогуливался туда-сюда по кухне, пока бутылочка не была готова. Ги в точности следовал всем указаниям, выданным Марселиной, и все прошло отлично, он ничего не разбил и не перевернул, температура была идеальной, и ребенок плакал недолго. А вот несколькими минутами позже дело приняло более пикантный оборот. Когда после долгой и болезненной борьбы маленький животик младенца издал звук, совершенно непропорциональный его размерам, вроде сточного желоба, когда по нему прорывается вода, а распространившийся запах едва не заставил их отшатнуться. Великий переполох. Им надо будет поменять… подгузник. Ни Ги, ни Фердинанд никогда ничего подобного не делали. Ги – потому что у него не было детей, а Фердинанд, хоть и имел двух сыновей, никогда не оказывался в ситуации, обязывающей его этим заняться, потому что жена все брала на себя. Но тут они были одни. Пришлось как-то выкручиваться. У них это заняло четверть часа. Наконец малышка заснула, и они смогли вздохнуть.
