Буслая окончательно придавило к земле, и, под явственным насилием сгибаясь-разгибаясь, он тыкался и тыкался лбом в водочную лужу. Но голос исходил прежний, чёткий:
— Ты почему смерти не позволяешь? Тогда спасал, теперь?
— И ныне! И присно! И во веки веков! Аминь! — Закончил Зотик молитву почти в крик, широко крестя себя и Буслая.
С колен они опять всматривались друг в друга. И вдруг Зотик осторожно положил свои лёгкие ладошки на Буслаевы плечи и почти улыбнулся, вздёрнув лопнувшую губу:
— Олежек, ведь то не я — то Господь наш, Иисус Христос тебя живит. Не перебить человеку милости Его.
И, притянув к груди сотрясаемую прорвавшимися рыданиями голову, вздохнул:
— Ох, горе ты, горькое! Только не пей больше, не унижай в себе Бога. И будет тебе жизнь. Долгая!
Что потом?
Буслай уехал в Иваново, устроился укатчиком в «Дорстрой» латать магистрали федерального и областного значения, что б иной раз да появляться в райцентре, где вдруг, пусть издалека, — случайно! — да видеть маленького мальчика Егора. Понятно, что не пил Буслай, не курил. И дивя, а более раздражая, недоуменных сотоварищей, соблюдал посты и не пропускал воскресных богослужений.
Может, от правильного образа жизни, может, от чего иного, но третий год на здоровье он почти и не жаловался. Даже животик нагулял.
А Зотик?
Иеродиакон Зотик отошёл ко Господу в ту же осень.
Медицинская экспертиза заключила, что приведшая старика к смерти пневмония осложнялась обширным рубцеванием печени. Причина же стремительного развившегося цирроза, скорее всего, обусловлена была застойной сердечной недостаточностью. А, возможно, наследственным нарушением обмена веществ. Ведь почти у тридцати пяти процентов пациентов этиологию заболевания современной науке выяснять пока не удаётся.
Конечно, это для тех, кто не всё ведает.
