Если наше жизненное кредо – «Всегда!», то у кого-то оно наверняка: «Ну хоть бы еще один разок». Люди могут годами жить ради какой-нибудь дурацкой идеи. Витя, мой старинный приятель, внушил себе, что будет знаменитым артистом. Он без конца мотается по кастингам и как ребенок радуется массовке в какой-нибудь затрапезной рекламе. «Ну и как?» – периодически спрашивает он. «Да говно! – отвечаю я. – Лучше иди на завод». Не то чтобы я жестокая. Просто надоело видеть, как Витек размазывает сопли, обманывая сам себя. Лучшее, на что он может рассчитывать, – это сидеть в зрительном зале телешоу за 500 рублей в сутки. Я вот в детстве мечтала быть милиционером. Но какой из меня страж порядка, я ж буду влюбляться в преступников, сострадать. Мечты, конечно, делают жизнь краше. Но иногда они же ее и разрушают.
Я вот думаю, как бы вели себя люди, если б внезапно все вместе оказались в огромном пустом поле? Ничего нет вокруг. Ни городов, ни машин, ни телефонов… Голые, перепуганные люди и природа. О чем бы тогда они начали мечтать?
Вчера я случайно захлебнулась чаем (будто можно захлебнуться нарочно). Захлебнулась и дышать не могу. Хватаю воздух ртом, бью себя по груди… Не продохнуть, вода в легких. А когда оклемалась, так вдруг страшно стало. Не умереть. Это – минутное дело. Страшно умереть с мыслью, что твоя жизнь была неполноценной. Ты все время чего-то ждала, к чему-то готовилась. Но так и не сделала ничего стоящего. Сегодня я решила все изменить, а для начала – саму себя. Купила новые трусы и блокнот, чтобы составить план на ближайший год.
[10 июня]Разбитая посуда
Теория об игнорировании мужчин сработала мгновенно. Я «забыла» позвонить Максу, «забыла» ответить на его смс-ку, и через день – он у моих дверей. Он волновался и соскучился. А я спешу в салон красоты. Стригусь я в парикмахерской, где работает подруга актрисы Ольги Дроздовой. Они с Певцовым туда частенько захаживают. Стрижка стоит всего 300 рублей, но звучит вся эта история вполне достойно: «Стригусь в одном салоне с Дроздовой и Певцовым». После этих выпендрежных слов все обычно говорят: «Ах!»
Макс обещает подождать и зовет на прогулку. А когда я согласно киваю, начинает выяснять отношения. Старая песня об одном и том же: «Зачем я тебе нужен?», «Готова ли ты быть со мной?» и «Могу ли я считать тебя своей девушкой?» Подумав секунду, я говорю «да». Три раза «да», на каждый вопрос по «да».
– Ты сказала это как бы между прочим, неискренне, – отвернулся он.
– Я сказала «да» НЕ ТЕМ ТОНОМ? Слушай, Станиславский, иди-ка ты со своими придирками куда подальше! Все, что я делаю в этой жизни, – искренне. Особенно искренне я вру.
В этот момент мои глаза загораются дьявольским огнем. Я выпрямляю спину и краем глаза замечаю в комнате скрытую камеру. Мой невидимый режиссер машет рукой, а суфлер шепчет: «Твой выход!» Включается свет, мотор… Я выхожу на авансцену.
– Дорогой, тебе будет очень страшно, если я разобью сейчас пару тарелок? Давненько этого не делала.
Макс удивленно моргает и не говорит ни слова. Он еще не понял, насколько я серьезна. А я совсем забыла, что нахожусь на своей территории. Ну и ладно, зато красиво будет. ДЕНЦ! В стену летит одна, а затем другая тарелка. Потом – пара бокалов, чашка…
– Не нужно сдерживать эмоций, – хохочу я. – Так психологи советуют!
Теперь пол усыпан осколками, и это как нельзя лучше отражает состояние наших отношений. Я обессиленно падаю на диван, а Макс берет совок и веник. Он действительно напуган. Он не ожидал. Да я и сама не планировала такого концерта заранее.
– Чего еще от тебя можно ждать? В следующий раз подожжешь квартиру?
– О нет! Съемки окончены! Меня пригласили в новый фильм. Называется «Андреева любовь» или «Таксист и поющая собака». Я встретила другого, юноша. Это конец!
* * *
Макс становится похож на ребенка, мама которого сказала, что больше не любит его. Он не понимает, как это возможно, ведь она – родной человек? Его глаза намокают черной болью, кажется, туда можно засунуть палец, так глубоко они запали. Он смотрит не моргая, а потом уходит. Кажется, мы не пойдем сегодня гулять.
[10 июня]Шампанское на крыше
Вечером мы с Юрасом забираемся на крышу дома на окраине Москвы и пьем шампанское. Видя мои потухшие глаза, друг сострадательно молчит. Я сделала больно хорошему человеку, сделала больно себе. Я снова разрушила прекрасное хрустальное дерево, называемое «Отношения». Когда видишь что-то очень хрупкое, так и тянет метнуть камень.
