— Ка-а-ак кла-а-асно! — присвистнул Гэрри.
— Шейла, право, что за чудесная усадьба!
Все разом обернулись к гиду; все наперебой хотели показать ему фотографию. Пусть своими глазами посмотрит! Но он уже подошел и сам — словно инстинктивно что-то почувствовал.
— Как вам оно? — осведомился Гэрри, выдвигая челюсть.
Юнец внимательно изучил фотографию — и кивнул.
— Значит, вы — дочь скотовода? Миленькое местечко. Вы их вроде бы дворами называете, если не ошибаюсь? Прекрасный образчик кровельного материала!
— Госсссподи! — простонал Гэрри.
— Это ведь фамильное достояние? — полюбопытствовал Уэйн.
— У меня есть управляющий. И еще я с дядей договорилась; он теперь там живет.
— Как мило, — вздохнула Саша.
Гэрри обернулся к собеседникам, демонстрируя изрядную осведомленность.
— Вообще-то она там почитай что не бывает. Правда, Шейла?
Не следовало ему так говорить. Шейла замялась.
— Я очень люблю старый дом, но там так тихо.
— Могу забрать, — хищно заявила Вайолет.
Все засмеялись. Шейла, как это для нее свойственно, испуганно заозиралась по сторонам.
— Пройдемте же дальше.
Посетители стронулись с места, но что-то неуловимо изменилось. Они расслабились, заговорили промеж себя. Приятно было думать, что Шейла — из их группы. Гэрри держался с развязной фамильярностью доброго старого друга семьи. Прочим тоже хотелось задать ей вопрос-другой. Гиду несколько раз приходилось умолкнуть на полуслове, чтобы привлечь их внимание.
— Хм-хм. Так вот. А теперь посмотрим, как этот металл, удивительное произведение рук человеческих, направлял и обуздывал исторические силы своего времени.
— Боже, — вклинилась миссис Каткарт, не большая любительница новомодных идей, — о чем это он?
Благодаря рифленому железу все почувствовали себя раскованнее, более того — испытали своеобразное чувство превосходства. Юный Уэйн вынужден был «закрутить гайки».
— Я, разумеется, имею в виду Вторую мировую войну, — громко, едва ли не срываясь на крик, объявил гид и указал на стол. — Как благодаря железу фашизм не захлестнул всего мира?
Хороший вопрос. На то, чтобы осмыслить представленный на столе экспонат, потребовалась от силы секунда.
— Рифленое железо сыграло ключевую роль в обороне Австралии. Тысячи квадратных ярдов кровельного железа были раскрашены в маскировочные тона — вот так, — расписаны ведущими художниками того времени. Многие крыши — даже с автографами. Вот такой лист, — гид ткнул пальцем в угол гигантского оливково-зеленого и бурого произведения абстрактного искусства, — сам по себе стоит бешеных денег. Все они, разумеется, составляют часть искусственного пейзажа. Коллекционеры и беспринципные дельцы посрывали крыши со старинных зданий — главным образом, в окрестностях Дарвина — и оправили их в золоченые рамы. Вот на этом — инициалы «Р. Д., 1943». Хранитель музея считает, что это либо Драйсдейл, либо Рой Далгарно.[63]
— Не знаю никакого Далгарно, — заинтересованно вклинился Хофманн. — Драйсдейл — это тот, который написал «Жену гуртовщика».
— Именно, — улыбнулся молоденький гид.
Внезапно он подался вперед — и выругался.
— Ради всего святого! Кто это сделал? Здесь побывал какой-то вандал.
— На нас не смотрите! — Гэрри поднял вверх руки.
— Причем сегодня, — объявил Уэйн, проводя пальцами по оскверненному фрагменту. — Я уж вижу.
В глаза туристам бросилась свежая надпись: теперь, когда гид привлек к ней внимание. По левому краю кто-то процарапал заглавными буквами: «ВНР[64]— НАДЕЖНЫ КАК ГВОЗДИ!»
Борелли расхохотался.
Когда Гвен зачитала надпись мужу, тот не задержался с комментарием:
— Ах да, это наша компания по производству стали, третья по значимости в Южном полушарии. Они и рифленое железо производят.
— Я брал их акции, когда они шли ниже пяти долларов, — сообщил Каткарт Норту, поддергивая шорты. И коротко, самодовольно поджал губы, демонстрируя два ряда зубов. Норт не произнес ни слова.
— Я так скажу: компания чертовски классная, — вмешался Гэрри. — По всем стандартам.
Хофманн, задержавшись напротив раскрашенного листа, серьезно толковал о чем-то с Луизой: верно, решал, а не приобрести ли им этакую диковинку.
Гид продолжил рассказ — не сводя глаз с нескольких посетителей, переместившихся в самый конец зала. Целое семейство в одинаковых рыже-коричневых полупальто оккупировало повозку из рифленого железа: лазили туда-сюда — англичане, что с них взять! Любопытный факт (гнул свое гид): в ходе войны листы железа сбрасывали с самолетов, чтобы сбить с толку вражеские радары. Смертельный трюк, если не над водой. Еще один любопытный факт (менее известный): по приблизительным подсчетам, у антиподов наберется больше листов рифленого железа, чем — вы представляете! — чем баранов-мериносов! А есть ли на свете другая такая нация — гид указал на стеклянную витрину, — на чьих банкнотах гордо красуются строения из рифленого железа? Исследования показали: нет!
Дальше обнаружился лист, весь покоробившийся, перекрученный, изодранный, скомканный — ни дать ни взять носовой платок невротика: кровельный лист, обнаруженный на окраине северного городишки после разрушительного циклона.
— Вот вам еще одна иллюстрация беспрецедентной гибкости металла — если иллюстрации тут вообще нужны.
И гид заторопился к следующему столику.
— А вот здесь — прелюбопытный экспонат, хм, довольно-таки зловещий.
Те, кто оказался в передних рядах, вытянули шеи, разглядывая горизонтально лежащий лист. Некоторые склонили головы набок, пытаясь понять, что с ним не так. Если не считать нескольких вмятин вдоль передней кромки, казалось, лист и в употреблении-то не был.
Все вопросительно обернулись к гиду.
Тот указал пальцем.
— Вот здесь, снизу, вдоль края. Засохшая кровь, видите? И волосы прилипли. Лист сорвало с крыши — и погиб велосипедист, тасманийский почтальон.
Гэрри тихо присвистнул.
Все завороженно уставились на экспонат.
— Честный трудяга, отец пятерых детей. Ему отрубило голову. Ветреный день выдался в Хобарте, — добавил гид.
