Вся дальнейшая дорога была Джулиану понятна и очевидна. Маленькие дети, безвременно оставившие земную жизнь, все как один приписываются к сонму ангелов. Напрасно рыдают по ним безутешные родители, напрасно ропщут на Божье жестокосердие. Радоваться надо, а не роптать.
Малыши вроде Джулиана сначала попадают в Детсад, где проходят полный курс дошкольного ангельского воспитания. На седьмом году (хотя срок это условный, потому что на Небе совсем другой счет времени) маленький ангел поступает в Школу, затем в Лицей, согласно избранной специальности.
Когда душа поднимает с тропинки то или иное перышко, этот выбор свершается не просто так, а по Промыслу Божию. Ангельских специальностей существует шесть, каждой присвоен определенный цвет.
«Сизыми» называют ангелов-хранителей, Служение которых заключается в том, чтобы оберегать от беды и греха одного подопечного человека. Обычно это тезка хранителя или, по крайней мере, носитель похожего имени. Например, ангела, что встретил Джулиана у смертной черты и бережно сопроводил к дверям нового жилища, звали Юлий. А Джулиану, когда закончит учебу, достанется кто-нибудь по имени Жюль, Джульетта, Юлия, Хулио, Джулиано, Чжун (если китаец), а если японка, то Джунко.
Есть Лицей синих ангелов. Они выполняют службу Божьих посланцев и гонцов. «Синими» чаще всего становятся шустрые, озорные мальчишки и девчонки. Во Вселенной никто не умеет перемещаться быстрее опытного «синего». Если надо, он опередит даже скорость света.
Красный Лицей готовит ангелов-воителей, которым предстоит сразиться с армией Сатаны во время Армагеддона. Но малыши вроде Джулиана туда попадают очень редко, обычно это дети постарше, кто обладает большой храбростью и справедливостью.
Людям лучше всего знакомы выпускники Золотого Лицея. Их часто изображают на иконах и картинах, потому что они ближе всего к Престолу Божию. Это ангелы-слуги, в число которых попадают самые рассудительные и спокойные ребятишки, преимущественно из бывших девочек.
Зеленые ангелы, как легко можно догадаться охраняют природу от происков подземных, морских и воздушных дьяволов, а также от глупостей, творимых людьми. Если б не эти вездесущие хлопотуны в изумрудных хламидах, Земля давно уже превратилась бы в кусок мертвой материи, тоскливо болтающийся вокруг Солнца.
А еще есть Белый Лицей, выпускающий спасателей. Эти ангелы, числом девятьсот одиннадцать, обязаны бдить за всем мирозданием и, чуть где беда или опасность, сразу нестись туда со всех крыл, чтобы предотвратить катастрофу, а если не получится, то, по крайней мере, ликвидировать ее последствия.
Многое открылось Джулиану от чудесного щелчка по лбу, всего и не перескажешь.
Например, что кроме цвета ангелы еще различаются по фактуре крыльев и их числу. Так, у воителей крылья заостренные, узкие, с бронированными перьями, а у гонцов облегченные, с эфирными ускорителями. Число крыльев свидетельствует о ранге. Но небесную карьеру может сделать лишь выпускник Золотого Факультета: дослужиться до четырехкрылого херувима, на которых Всевышний перемещается во всей Своей Славе, или до шестикрылого серафима, что составляют Ближнюю Свиту.
Однако обычные двухкрылые ангелы «золотым» не завидуют, потому что каждый выбрал свое Служение не умом, а сердцем, и счастлив своей долей.
Вот Джулиан едва-едва стал ангелом, даже еще не приступил к обучению, а уже почувствовал такую несказанную радость, что от счастья аж взвизгнул.
Потрепал Юлий новенького по загривку, подмигнул.
— Ну, давай, ангел Юлиан, топай на крылечко. Там тебя встретят. Пока. Еще увидимся.
Засмеялся, взмахнул сизыми крылами и полетел себе в небо.
3.6
Картина шестая
Гражина
Падая вниз, она ждала, что рухнет в огненную геенну. Может быть, прямиком на раскаленные угли. Уже заранее приготовилась к обжигающей боли.
Но ничего подобного не случилось. Бес, поотставший от Гражины на полкорпуса, схватил ее за щиколотку, притормаживая. Ловко крутанул так, что она перевернулась головой кверху, и пару секунд спустя осужденная грешница ударилась подошвами о каменный пол. Чувствительно, но не так чтобы очень. Как будто спрыгнула с двухметровой высоты.
— Ну-ка, головку, — Сантехник приподнял Гражине подбородок, послюнил свои грязные пальцы и зачем-то пригладил ей волосы. — Вот так. А то чувырла какая-то. Пойдем акт оформлять.
Ее глаза успели привыкнуть к полумраку. Кажется, она попала в какой-то подвал. Здесь было не совсем темно, в углу горела тусклая лампочка, под ней блестела сырая, покрытая грибком стена.
Бес схватил Гражину за руку и куда-то поволок. Она не то чтоб упиралась, просто от страха ноги подкашивались.
На обитой ржавым металлом двери был приклеен листок с кривой надписью фломастером «Прием сырья». Сопровождающий постучал. Сначала тихо, потом громче, наконец со всей силы. Заорал:
— Серый, дрыхнешь, что ли? Открывай, зараза!
Дверь заскрипела, приоткрылась. Оттуда, позевывая, вышел хмурый мужик. Он был по пояс голый, в клеенчатом фартуке. Широкие плечи поросли бурыми волосами.
— Доставил? — без интереса спросил Серый, не посмотрев на Гражину. — Комплектность в норме?
— На, гляди!
Сопровождающий грубо схватил Гражину за плечи, покрутил так, этак, по-всякому.
Она покорно поворачивалась. К Сантехнику уже привыкла. В сущности, ничего очень уж плохого он ей не сделал, а этот новый внушал ледяной ужас. Было в нем что-то каменно равнодушное, окончательное. Словами не объяснить. По виду мужчина как мужчина, просто смурной с похмелья, но крепкие руки с набухшими жилами, косматые брови, небритая щетина вызывали цепенящую робость. А страшней всего было смотреть на фартук, весь в засохших коричневатых пятнах. Такой же фартук носил мясник дядя Костя из соседнего магазина, когда Гражина была маленькая. Если дверь в подсобку была открыта, иногда можно было увидеть, как дядя Костя с кряканьем рубит куски свинины или говядины и в стороны отлетают костяные крошки.
— Ладно, давай сюда.
Мясник (так про себя нарекла Гражина хмурого черта) вынул из-за уха огрызок химического карандаша, лизнул кончик и расписался в бумажке, которую протянул Сантехник. Тот передал свою амбарную книгу и сразу повеселел.
— Сделал дело, гуляй смело. В хорошие руки отдаю тебя, раба Божья.
И ущипнул Гражину за ягодицу, с вывертом.
— Не лапай, не лапай, вали! — прикрикнул на него Серый, скучливо вчитываясь в записи. — Так… Чего тут у нас… Смертоубийство со смягчающим… Три аборта без смягчающих… Неблагодарность… Корыстолюбие…
И пошел перечислять все Гражинины вины и прегрешения.
Список был длинный, голос тоскливый, прерываемый зевками. Осужденная лишь втягивала голову в плечи. Как исчез Сантехник, и не заметила. Хотела помолить Матерь Божью о заступничестве, но на первом же слове молитвы Серый одернул:
