Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Вы, конечно, догадываетесь, что у девушки двадцати двух лет, ослепительно прекрасной и молниеносно завоевавшей громкую славу, должно было появиться множество поклонников. Приятели по театру, драматурги, банкиры — все пытались завоевать её расположение. Она избрала банкира Анри Сталь. Не потому, что он был богат, — Женни жила вместе с родными и ни в чём не нуждалась. А потому, что он, как и она, обладал редким обаянием, и главное — предлагал ей законный брак. Вы, возможно, знаете, что брак этот состоялся не сразу, — родители Сталя долго не давали своего согласия. Анри и Женни поженились лишь спустя три года, но вскоре разошлись — Женни с её независимым характером не в силах была подчиниться семейному рабству. Но это уже другая история. А сейчас вернёмся к Комеди Франсез, к дебюту нашей Женни и… к фиалкам.
Представьте себе артистическое фойе в тот самый вечер, когда Женни вновь появилась в «Принцессе Багдадской» Дюма-сына. Пьеса эта не лишена недостатков. И даже у меня, склонного восхищаться такими добротно сделанными пьесами, как «Полусвет», «Друг женщин», «Франсийон», капризы Дюма в «Чужестранке» и «Принцессе Багдадской» вызывают улыбку. Однако все, кто видел Женни в главной роли, писали, что она сумела создать правдоподобный образ. Мы часто говорим с ней о тех временах. Как ни странно, Женни сама верила тому, что играла. «В свои юные годы, — призналась она мне, — я рассуждала почти так же, как какая-нибудь героиня Дюма-сына, и до чего же удивительно было играть на залитой светом сцене то, что зрело во мне, в самых тайниках моей души». Добавьте ещё, что эта роль позволяла ей прибегнуть к эффектному приёму: она распускала свои чудесные волосы, которые падали на прекрасные обнажённые плечи. Одним словом, Женни была великолепна.
В антракте, после овации, которую устроила ей публика, она вышла в артистическое фойе. Все тотчас столпились вокруг неё. Женни опустилась на диван, рядом с Анри Сталем. Она весело болтала с ним, вся во власти того радостного возбуждения, которое даёт победа.
— Ах, мой милый Анри!.. Вот я снова выплыла на поверхность! Наконец-то я дышу полной грудью… Вы сами видели, как я играла три дня назад… Правда, ведь я никуда не годилась?.. Фу! Мне казалось, что я барахтаюсь на самом дне. Я задыхалась. И вот наконец — сегодняшний вечер. Сильный .рывок — и опять я на поверхности! Послушайте, Анри; а что, если я провалюсь в последнем акте? Что, если у меня недостанет сил доплыть до конца? О боже, боже!
Вошедший капельдинер вручил ей цветы.
— От кого бы это? А, от Сен-Лу… От вашего соперника, Анри… Отнесите букет в мою уборную.
— И ещё письмо, мадемуазель, — сказал капельдинер.
Распечатав послание, Женни звонко рассмеялась:
— Записка от лицеиста. Он пишет, что они создали в лицее «Клуб поклонников Женни».
— Весь «Жокей-клуб» ныне превратился в клуб ваших поклонников…
— Меня больше трогают лицеисты… А это послание к тому же заканчивается стихами… Послушайте, дорогой мой…
Скромные строки: «Я вас люблю» —
Не судите и не отвергайте,
И бедного автора — нежно молю —
Директору не выдавайте.
— Ну, разве не прелесть?
— Вы ответите ему?
— Конечно, нет. Таких писем я получаю ежедневно не меньше десятка… Если я начну на них отвечать, я пропала… Но письма меня радуют… Эти шестнадцатилетние поклонники ещё долго будут мне верны…
— Как знать… В тридцать лет они уже будут нотариусами.
— А почему бы нотариусам не быть моими поклонниками?
— Вот ещё просили вам передать, мадемуазель, — сказал подошедший снова капельдинер.
И он протянул Женни букетик фиалок за два су.
— О, как это мило, поглядите, Анри! А записки нет?
— Нет, мадемуазель. Швейцар сказал мне, что фиалки принёс какой-то студент Политехнической школы.
— Дорогая, — воскликнул Анри Сталь. — Позвольте вас поздравить! Право, потрясти этих «икс-игреков» не так-то просто.
Женни глубоко вдохнула запах фиалок.
— Какой дивный аромат! Только такие знаки внимания и радуют меня. Терпеть не могу солидную, довольную собой публику, ту, что является поглазеть, как я буду умирать, в полночь, точно так же, как в полдень спешит в Пале-Рояль — послушать, как стреляет пушка.
— Зрители — садисты, — ответил Анри Сталь. — Они всегда такими были. Вспомните бои гладиаторов… Каким успехом пользовалась бы актриса, вздумавшая проглотить набор иголок!
Женни рассмеялась:
— А если какая-нибудь актриса вздумала бы проглотить швейную машину, слава её достигла бы апогея! Послышался возглас: «На сцену!» Женни встала:
— Ну что ж, до скорого… Пойду глотать иголки!.. Вот так, по рассказу Женни, и началась вся эта история.
В следующую среду во время последнего антракта улыбающийся капельдинер снова принёс Женни букетик фиалок.
— Вот как! — воскликнула она. — Неужто опять тот же студент?
— Да, мадемуазель.
— А каков он из себя?
— Не знаю, мадемуазель. Хотите, спрошу у швейцара?
— Нет, не стоит, какая разница…
В среду на следующей неделе спектакля не было, но когда в четверг Женни пришла на репетицию, букетик фиалок, на сей раз немного увядший, уже лежал в её уборной. Покидая театр, она заглянула в каморку швейцара.
— Скажите-ка, Бернар, фиалки принёс… всё тот же молодой человек?
— Да, мадемуазель… В третий раз.
— А каков он из себя, этот студент?
— Он славный мальчик, очень славный… Пожалуй, немного худощав, щёки у него впалые и глаза печальные, небольшие чёрные усики и лорнет… Лорнет и сабля на боку — это, конечно, смешно… Право, мадемуазель, юноша, видимо, влюблён не на шутку… Всякий раз он протягивает мне свои фиалки со словами: «Для мадемуазель Женни Сорбье» — и заливается краской…
— Отчего он всегда приходит по средам?
— А вы разве не знаете, мадемуазель? В среду у студентов Политехнической школы нет занятий. В этот день они заполняют весь партер и галёрку… Каждый приводит с собой барышню…
— И у моего есть барышня?
— Да, мадемуазель, да только это его сестра… Они так похожи друг на друга, просто диву даёшься…
— Бедный мальчик! Будь у меня сердце, Бернар, я бы попросила вас хоть разочек пропустить его за кулисы, чтобы он мог сам вручить мне свои фиалки.
— Не советую, мадемуазель, никак не советую… Пока этих театральных воздыхателей почти не замечают, они не опасны. Они восхищаются актрисами издали, и это вполне их удовлетворяет… Но стоит показать им малейший знак внимания, как они сразу начнут докучать вам, и это становится ужасным… Протянешь им мизинец, они ладонь захватят… Протянешь ладонь — руку захватят. Смейтесь, смейтесь, мадемуазель, да только я-то знаю, как это бывает. Двадцать лет служу в этом театре! Уж сколько влюблённых барышень я повидал на своём веку в этой каморке… И свихнувшихся молодых людей… И стариков… Я всегда принимал цветы и записки, но никогда не пропускал никого из них наверх. Чего нельзя, того нельзя!
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
