Нет, она не могла. Если хотела жить в доме отца. Такова суровая реальность.
– К тому же здесь холодно.
«Ты мог бы согреть меня…» Она отвернулась. Нет смысла думать об этом. Может быть, просто убить его?
Пора стать достойной дочерью своего отца, а с остальным распрощаться.
Слова застревали у нее в горле:
– Конечно, ты прав. Мне не следует привлекать внимание.
«Это неизбежно», – подумал Чарлз. Она чувствовала себя не в своей тарелке, его королева. Почва уходила у нее из-под ног. Стоило ли ей искать отца? И все же, после целого месяца их путешествия, когда их связывали сексуальные отношения, она вела себя по-королевски, и ничто в мире, даже эта чертова хламида, не могло скрыть ни ее красоты, ни ее горделивой осанки.
Она просто создана для жизни в Англии, более подходящего места ей не найти. Что же! Оденем ее и посмотрим.
Проснувшись, она удивилась, что так долго спала. По крайней мере на какое-то время освободилась от мыслей о будущем. И всех навалившихся на нее неприятностях.
Солнце сочилось сквозь пыльные окна, наступал новый день, и теперь уже не имело значения, в каком мире ей предстоит жить. Все равно от судьбы не уйдешь.
Вдруг она обнаружила, что Чарлза нет в комнате. На столе стоял чайник с чаем, должно быть, уже остывшим, и тарелка с лепешками. Вода в кувшине на умывальнике была чуть теплой. Значит, Чарлз ушел давно, дав ей возможность выспаться.
Чтобы чем-то заняться, она налила себе чаю и снова легла, закутавшись в одеяло. В Вэлли сейчас жарко, ее обитатели после завтрака разошлись кто куда. Одни предпочли секс, другие – игру в карты, а потом секс. После обеда опять секс, сплетни, игра в поло, правда, теперь без Чарлза. И все же она испытывала некоторую ностальгию по жизни в Вэлли.
Куда же все-таки исчез Чарлз?
Она нервничала, чувствовала себя неуверенно. Им ничего больше не грозило, и ничто не должно было удерживать Чарлза здесь. Они покончили с сексом, покончили с Вэлли, покончили со всем – оставалось только сопроводить ее в Элинг. Нет, он не сбежал от нее. В этом она совершенно уверена. Должно быть, он искал для нее подходящую одежду. Ей пора было забыть о газе и шифоне, о полупрозрачных платьях и тонких, как бумага, туфельках, которые можно мгновенно сбросить. Но сексу между ними пришел конец… И это был ее выбор. Но почему в Вэлли все казалось таким ясным, а теперь – размытым, искаженным, будто она смотрит сквозь затуманенное стекло.
Все сходилось на нем. Все было из-за него, такого загадочного, неуловимого, недосягаемого. В этом было все дело.
Нет, нет, нет. Он был всего лишь средством добраться до цели, а она для него – неким предметом, обеспечивающим комфорт в пути. И теперь наступил конец их истории.
Кем же он все-таки был?
Пора остановиться, перестать думать о нем, думать о сексе, об их сплетенных телах…
В дверь постучали.
– Да? – Ее голос слегка дрожал. Кто это мог быть? Ответила женщина:
– Ваша ванна, миссис. Господин просил согреть для вас воду, прежде чем ушел нынче утром.
Значит, он не забыл о ней. Джорджиана спрыгнула с кровати и отперла дверь. Двое дюжих малых внесли медную ванну. За ними следовали две служанки и хозяйка гостиницы. Все они несли огромные кувшины с горячей водой.
– Поставьте их возле печной трубы, на приступочку, – скомандовала хозяйка, – чтобы ей было теплее. И поаккуратнее с водой. Ее мало, это большая ценность. Здесь у меня немного мыла и чистые полотенца для вас, миссис. В такую погоду вода остывает быстро. Так что распорядитесь ею с пользой.
Она не могла дождаться, когда они уйдут, но хозяйка медлила, не в силах скрыть свое любопытство. Наконец Джорджиана нарочито сильно хлопнула дверью, закрыв ее за хозяйкой и служанками, сорвала с себя абейю, схватила мыло и прыгнула в ванну.
Ах – вода горячая! Слава тебе Господи! Будь она благословенна! Именно тепла ей и недоставало. Она погрузилась в воду по самую шею и стала намыливать тело. Интересно, во сколько ему обошлась такая роскошь в этом холодном, похожем на склеп доме. Она ни за что не спросит его об этом. Достаточно и того, что он дал ей возможность насладиться горячей водой и ароматным мылом.
О да, она все знала о женской одежде. И все же была шокирована увиденным. Уродливое нижнее белье и корсет в придачу, сорочка, нижние юбки…
Этот корсет! Настоящее орудие пытки, но он все же втиснул ее в него. А эти кошмарные чулки! И негнущиеся дамские ботинки! Во всем этом она перестала ощущать себя женщиной, не говоря уже о том, что они были угрозой самой ее жизни.
– Так вот, значит, как должна выглядеть дочь моего отца, – тихо произнесла она.
Он тоже считал святотатством прятать такое тело в корсет и другие тряпки, но не сказал бы ей этого даже за все сокровища мира.
– Именно так должна одеваться настоящая леди, – сказал он уклончиво.
– Знала бы, что мне придется носить все это каждый день, не приехала бы сюда.
– Не падайте духом, миледи. По крайней мере вы не замерзнете и явитесь к отцу в приличном виде.
Даже во всех этих сковывающих движения тряпках она излучала сексуальность. И он с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до нее. Правда, мешал корсет. У него возникло яростное желание сорвать с нее все. Он уже забыл, как возбуждающе действуют нижние юбки. Надетые, разумеется, на соответствующее женское тело.
И чьей же достойной подругой она станет теперь? Он не должен об этом думать. Должен забыть обо всем, что было.
– Что еще мне придется вынести ради соблюдения этикета? – спросила она язвительно.
Он махнул рукой в сторону сложенной на кровати одежды: юбки цвета глины, блузки цвета янтаря и короткого жакета с капюшоном, тоже желтого.
Она с недовольным видом надела все это. Прелестно. Простенько. Но эти наряды буквально пригибали ее к земле, и ей казалось, что она уже пустила в нее корни. Она ненавидела эту одежду, ненавидела его. Ей хотелось немедленно вернуться в Вэлли. Он ни о чем не забыл: она увидела гребень, шляпу и небольшой чемоданчик. Себе он тоже купил европейскую одежду. Только поэтому она не стала скандалить. По крайней мере не одна она страдала. Он больше не был похож на разбойника, сына пустыни. Перед ней был обычный джентльмен, если не считать его опаленной солнцем кожи, резко контрастировавшей с белой рубашкой, темным костюмом и долгополым пальто.
– Ты стал Чарлзом Эллиотом, – пробормотала она, приводя в порядок волосы.
– А ты – дочерью благородного Генри Мейтленда, миледи. Итак, мы поменялись ролями.
Да, поменялись, думала она, все плотское исчезло под гнетом обязательств, налагаемых обществом. Такого она не ожидала.
Но Чарлз, судя по его виду, чувствовал себя в этой одежде неплохо, ему даже нравился его новый облик. А как же те вольные и бесшабашные дни и недели, что они провели вместе? Будь она в силах это понять, примирилась бы с неизбежностью.
