— Одуплитесь, стосы, по моей теме!
— Реальная тема? — спросил кто-то.
— Жена, — ответил я.
Парни разглядывали нас, недоверчиво морщась и усмехаясь. Первым подал голос Айдол, боец второй лиги: «Ну, че, стос! Поздравляю!» — и, подав мне пиво, чокнулся со мной. Посмотрел на нее — и изящно раскланялся, рассыпав извинения, — открыл еще бутылку и протяг нул ей. Парни начали смеяться, к нам потянулись руки с бутылками, раздались советы по поводу семейной жизни, некоторым из советчиков мне захотелось вбить зубы в глотку, но ее это не смущало нимало.
Подошел Лебедь с генералами, и стосы забыли про нее и про нас. Лебедь зашел в середину моба, сел на скамейку и обвел нас взглядом,«… Парни, сейчас звонил скаут. Друзья собираются прийти сюда. У нас есть шанс — поехать к ним на стрелу и проучить гандонов до того, как они соберутся и выдвинутся к стадику. Проебем первый тайм. Ваши мнения?»
Да какое тут на хрен мнение?!!! Через три минуты моб уже двигался одним кулаком к ближайшей станции метро. Лебедь шел с краю, глядя на парней и улыбаясь. Я догнал его и, схватив за рукав, потащил в сторону. «Базар есть». Она немного отстала, оставив нас вдвоем. Я оглянулся и улыбнулся ей ободряюще. Солнце мое… Она умела понимать меня без слов.
— Лебедь, сипец твои щщи!
— ? — он лишь слегка поднял шрамирован-ную бровь, продолжал улыбаться, только эта улыбка стала казаться застывшим куском льда. Я почти услышал звук опускающегося забрала.
— Бля, ты что, не видел, что я с чиксой? Ну на болта ты меня сейчас подорвал?!
— Мои щщи — сипец?! Старик, ты же знаешь, я давно уже не на них. Нету у меня щщей:).
— Бля, ну куда мне-то…
— Тебе, — перебил он меня, останавливаясь. Мы встали друг напротив друга, почти упираясь лбами. Я понимал, и Лебедь понимал, и мне захотелось отвести взгляд.
— Тебе? Куда? — повторил он. — А ты что, теперь с друзьями?
— Да при чем здесь они, Лебедь! Стос, нах!
— А либо ты с нами, либо против… Забыл, да? Все против всех! — в его голосе лязгнула злоба. Но было, кроме злобы, что-то еще. Я только не понял, что. — Стос! Ты че, кошельком заделался? Может мамон еще отрастишь, хаер? На ВИП-ложах сидеть будешь, с лялькой — молниеносный взгляд в ее сторону, и я едва не вцепился ему в горло.
— Бля, ну я же с чиксой!
— Бля! — теперь Лебедь завелся сам. — Так пускай она домой едет!
— (Одна?) — слава богам, я не спросил это вслух. Мысль о том, что она может поехать домой одна, одна откроет квартиру, одна разденется и заварит кофе, одна свернется клубком с книгой на коленях — мысль эта показалась мне верхом нелепости. Я опять оглянулся на нее. И опять {второй раз за сегодня!) она, стоящая на тротуаре и улыбающаяся нам, показалась мне совсем одинокой. Повернув голову, я посмотрел на Лебедя, на идущий колонной моб — парни шли молча, в этом молчании была сосредоточена пробивная сила танковой дивизии Гудериана. Никто не задирал прохожих — те сами отходили с тротуара на проезжую часть. Подходя к метро, парни перешли улицу, и водители послушно притормозили, ни один не нажал на клаксон. И я стал рыбой, выброшенной на берег. Я вспомнил, сколько я не видел этих парней, вспомнил гнев секторов… Ведь все это время я жил без воздуха!!!
— Сережка! — я не заметил, как она подошла к нам. — Давай ты один сходишь, с ребятами. Я, честно говоря, не очень хочу…
— она была спокойна. Слишком спокойна. Улыбка Лебедя смягчилась, на лед плеснули кипятком, и стала шире ушей.
— Солнце, как же ты?
— Да, ладно! Чего нам на ужин сделать?
— Родная… Ты у меня самая лучшая…
— я обнял ее крепко-крепко. В эту секунду заточкой в сердце вошло чувство того, что она — мой родственник. Мы — родные. Нам не надо ничего объяснять словами.
— Спасибо тебе.
— Ну, ты чего, ты чего, — она шутливо нахмурилась, — смотри мне, загуляешь — обижусь — Повернувшись, Лебедю: — Приятно было познакомиться.
— Поймать тебе такси?
— Нет, я еще погуляю, по магазинам пройдусь.
— Ну, дай еще поцелую.
…Только в метро до меня доперло (читатели, если они не дебилы, должны были увидеть это сразу) — она же не ходит по магазинам.
ГЛАВА 36
— Даа. Что творится! И давно ты так? — Лебедь по-настоящему смешно скорчил мину крайнего изумленного недоверия. Я только что отказался от очередной порции пива: «Надоело уже бухать»
— Хорош, стос! Запорол глумиться! — я тоже изобразил какую-то недовольную рожу. Он засмеялся и хлопнул меня по плечу.
Я — хлопнул в ответочку. Мы ехали в метро (три вагона были заняты нашими), стояли, держась за поручни, покачиваясь на поворотах, и смотрели друг на друга. Не сговариваясь, замолчали. Я с удовольствием смотрел на наших гарней, предвкушая веселье, краем глаза видя что Лебедь нет-нет да поглядывает на меня. Он улыбался, и я улыбался. В конце концов, Ьоук аге Ьоуз. Наши чувства только освежатся от в кои-то веки порознь проведенного вечера, «Как же задолбала семейная жизнь!» — я почти сказал эту фразу. Только почти. На секунду я испытал приступ горечи непонятного происхождения. Она нахлынула внезапно и сильно — как рвота, «Она же не гуляет по магазинам».
Поезд затормозил, голос для дебилов сообщил, куда мы прибыли, парни стаей высыпали на платформу. В единстве наша сила, в одновременной клонированное™ всех движений было что-то мистическое. Я едва удержал крик: «СТОСЫ! КАК ЖЕ Я СОСКУЧИЛСЯ!!!!!» Лебедь с генералами смотрели на меня. Я поднял вверх руку: «Зига-Зага!», бойцы подхватили и от мраморных стен станции начало гулко отскакивать, набирая силу, словно раскачиваясь «Зига! ОЙ! ЗАГА! ОЙ ЗИГА-ЗАГА-ЗИГА-ЗАШ! ОЙ! ОЙ! ОЙ!» С этим криком мы переглянулись и тронулись к эскалаторам. (Троих куда-то унесло. «Обосралисъ!» — засмеялся считавший. Слышавшие его заряд ребята подхватили «Смерть щенкам!» — «Ну и хер с ними» — «На болт они нам не упали» — мы засмеялись. Последнюю фразу произнес я. Какое счастье, что я здесь. Спасибо, Боги! Спасибо за то, что эти самые слова сказаны не про меня.) Мы вышли на улицу и уплотнили ряды. Это была враждебная территория, здесь все — дворы, улицы, ларьки и урны — было против нас. Наряд ментов, лениво собиравший дань с бабок с семечками уставился на нас. На их лицах прочиталось желание кого-нибудь загрести, но подойти к мобу они не решились. «Их загребай», — сказал я одними губами, глядя в глаза ближайшему мусору и мотнул головой в сторону летнего кафе. На белых пластмассовых стульях индюками расселись черножопые. Мусор машинально проследил мой взгляд и отвернулся.
Скауты разошлись по четырем сторонам света и вернулись без вестей. Возникла некая заминка, а с ней вопрос — а не троцкил ли информатор? И на болта, в таком случае, мы здесь? Несколько парней пошли во дворы отливать, часть зашла в магазинчик за пивом. Вибрации нервозной агрессии, дрожащие в воздухе, утихали. Мусора, наблюдающие за нами из своего козла, постепенно обрели свое обычное выражение рож — непрошибаемо-тупое, уверенное.
