я оказался.
Я действительно люблю тебя за то, что мы с тобой
оба знаем,
что значит потерять мать и отца.
Я действительно люблю тебя за то, что ты, как и я,
растишь младшего брата.
Я люблю тебя за то, через что тебе пришлось пройти,
когда умирала твоя мама.
Я люблю тебя за то, через что нам пришлось пройти,
когда умирала твоя мама.
Я люблю тебя за то, что ты любишь Кела.
Люблю тебя за то, что ты любишь Колдера.
Люблю тебя за то, что я люблю Кела.
Поэтому я не намерен просить прощения за то, что я
люблю тебя, какие бы причины или обстоятельства
ни стояли за этим.
И прости, но мне не нужны дни, недели или месяцы,
чтобы понять, почему я люблю тебя.
Для меня ответ очевиден:
я люблю тебя за то, какая ты есть.
За все,
что делает
тебя
тобой.
Закончив, я отхожу от микрофона и вглядываюсь в ее лицо. Она сидит далеко, но мне кажется, она беззвучно произносит: «Я люблю тебя». Загорается рампа, резкий свет ослепляет меня, и я уже не вижу Лейк.
Собираю весь реквизит, убираю его в сумку, спрыгиваю со сцены и иду к столику, но ее там уже нет. Кел и Колдер стоят! Как они могли? Как они могли отпустить ее?! Эдди видит мое растерянное лицо и показывает мне сумочку Лейк:
– Не волнуйся, Уилл! Ключи от машины у меня, Лейк просто вышла на минутку. Сказала, ей нужно на воздух.
Я бросаюсь к выходу, вылетаю на улицу и вижу ее: она стоит на парковке рядом с моей машиной, повернувшись ко мне спиной, и смотрит на небо. Снежинки падают ей прямо на лицо. Я наблюдаю за ней, пытаясь понять, о чем она думает. Больше всего на свете я боюсь, что неправильно понял ее реакцию и все мои слова для нее ровным счетом ничего не значат. Засовываю руки в карманы и иду к ней. Она слышит скрип снега под моими шагами и оборачивается. В ее взгляде есть все, что мне нужно знать: она бросается мне на шею с такой силой, что я едва удерживаюсь на ногах.
– Прости меня, Уилл! Прости меня!
Она целует меня в щеку, в шею, в губы, в нос, в подбородок, продолжая просить у меня прощения перед каждым поцелуем. Я обнимаю ее крепко-крепко и поднимаю. Когда я ставлю ее на землю, она гладит меня по лицу и долго смотрит мне в глаза. Боль, которая все последние дни читалась в ее взгляде, ушла. У меня как будто гора с плеч упала, и я наконец могу вздохнуть полной грудью.
– Поверить не могу, что ты сохранил этого чертова гнома! – шепчет она.
– А я не могу поверить, что ты хотела его выбросить, – отвечаю я.
Мы никак не можем наглядеться друг на друга, словно боимся поверить, что все это происходит по-настоящему и не прекратится в следующую секунду.
– Лейк! Прости, что до меня так долго не доходило, – шепчу я, гладя ее по волосам. – Я виноват, что ты усомнилась во мне. Обещаю, что буду каждый день показывать тебе, как много ты для меня значишь!
– И я тоже! – шепчет она, и по ее щеке стекает крошечная слезинка.
Сердце бешено колотится в груди, но не из-за волнения. Не из-за того, что я хочу ее больше, чем когда-либо раньше. Просто я наконец-то почувствовал, что полностью уверен в своем будущем. Эта девушка – вся моя жизнь! Я целую ее. Мы смотрим в глаза друг другу, дорожа каждым мгновением нашей близости.
Мы всего в паре шагов от моей машины. Я осторожно подталкиваю Лейк к ней и прижимаю к дверце.
– Я люблю тебя, – бормочу я между поцелуями. – Господи, как же я люблю тебя!
Она немного отодвигается от меня, с улыбкой гладит меня по щекам, смахивая с них слезы, – я и не заметил, что тоже плачу!
– Я люблю тебя, – повторяет она. – Раз мы уже наконец выяснили этот вопрос, может, просто заткнешься и поцелуешь меня?
Я с радостью подчиняюсь.
Мы пытаемся за несколько минут наверстать то, что пропустили за неделю. Поцелуи жарче некуда, но на улице все-таки мороз.
– Ты замерзла, – говорю я, заметив, что у Лейк слегка подрагивает нижняя губа. – Может, сядем в машину и продолжим или вернемся в клуб? – спрашиваю я, надеясь, что она предпочтет первый вариант.
– В машину, – улыбается она.
Я подхожу к машине и тут понимаю, что забыл сумку на диванчике, где сидит вся наша компания.
– Черт! – Я отхожу назад и обнимаю трясущуюся от холода Лейк, пытаясь согреть ее. – Ключи остались в зале.
– Тогда разбей, ко всем бабочкам, окно и открой дверь изнутри! – предлагает она.
– Разбитое окно не позволит тебе согреться, – возражаю я, прижимаясь лицом к ее шее.
– Придется тебе греть меня другими способами!
После этих слов предложение разбить окно уже не кажется мне таким уж нереальным, но я все-таки беру ее за руку и веду к входу в клуб. Внутри я, прежде чем идти в зал, поворачиваюсь и целую ее еще раз. Хотел просто чмокнуть, но… поцелуй затягивается.
– Спасибо тебе, – говорит она, наконец оторвавшись от моих губ. – Спасибо за то, что ты сделал для меня сегодня. И за то, что подговорил их не выпускать меня. Ты слишком хорошо меня знаешь.
– Спасибо, что выслушала.
Мы подходим к столику, держась за руки. Все двигаются, чтобы освободить нам место. Завидев нас, Кирстен хлопает в ладоши и кричит:
– Получилось! Уилл, с тебя еще стихи!
Лейк с подозрением смотрит на меня, потом на Кирстен:
– Секундочку! Значит, вы двое были заодно все это время?! Кирстен, это он велел тебе попросить меня сводить тебя на слэм?!
Кирстен кидает на меня заговорщический взгляд, и мы громко смеемся.
– А в прошлые выходные?! Ты постучалась ко мне, просто чтобы он успел войти в дом?!
– Давай-ка рассчитаемся по факту. С тебя двадцать баксов, – словно не слыша вопроса, поворачивается ко мне Кирстен.
– Погоди-ка, мы вроде не договаривались о такой оплате, – уточняю я, но достаю двадцать баксов из бумажника. – Ладно, я и втрое больше бы заплатил.
– А я бы и бесплатно все то же самое сделала, – с довольным видом парирует Кирстен, убирая деньги в карман.
– Такое ощущение, что меня обвели вокруг пальца, – перебивает ее Лейк.
– Да, ну уж прости, – обнимаю я ее и целую в макушку. – Тобой и правда сложно манипулировать, пришлось призвать на помощь тяжелую артиллерию.
Она поворачивается ко мне, и я быстро целую ее в губы: никак не могу удержаться. Как только она оказывается в зоне досягаемости, не могу не поцеловать ее.
