Больше всего тревожило Карри Рану, пока она пересекала Фюркат, не отсутствие у нее второго, а то, позволят ли ей судьи сражаться одной. Если нет, то она окажется во власти тинглида, суда всего войска. А какого суда ждать от мужчин женщине, да к тому же с клеймом предателя?
Пройдя через ворота вала, она оказалась на берегу залива, где собрались почти все ратники Фюрката. Ее появление вызвало расходящиеся кругами волны приглушенного бормотания, давая ей пройти, воины расступались. Оказалось, ратники плотной толпой сбились вокруг площадки шириной три метра, которая была обозначена, по обычаю, прутами орешника.
Хольмганг ведется обычно на острове в речном потоке, снова вспомнила Карри уроки Скьельфа, но там, где нельзя найти оного, место отмечается на земле прутьями орешника, который как бы отъединяет это место от обыденного мира. В хольмганге ты не сможешь увернуться: противники не имеют права отскочить в сторону от удара, уклониться от выпада, они наносят удары, пока один из них не будет убит или не сможет дольше вести бой. Если кто-либо из них бросит оружие или заступит за ореховые отметины, это будет означать, что он сдается на милость своего противника. Противник в таком случае вправе потребовать смерти или увечья. Если же судьи заметят малейшее проявление малодушия в одном из вышедших на поединок, они, без сомнения, потребуют того или другого, или обоих разом.
Выйдя на открытое пространство, Карри обнаружила, что враги ее уже стоят у прутьев. Чернобородый из дружины конунга, которому она выбила зубы и которого, по словам Амунди, звали Ньярви.
В ярких солнечных лучах на лезвии его тяжелого широкого меча словно извивались гравированные змеи. Подле него стоял его фелаг, высокий крепко сбитый воин одних с Ньярви лет. Этот держал огромный щит из крашеного дерева с металлическим ободом и медной насадкой в центре. Из троих судей ей был известен лишь один и тот понаслышке: Тьодольв всегда рвался в бой — даже там, где без него можно было и обойтись. Говорили о нем также, что он справедлив и уважителен с равными. Впрочем, такой человек едва сочтет равной себе женщину. На поясах, на запястьях двух других поблескивало серебро, признак богатства или высокого положения в дружине. По правилам хольмганга все они были при оружии.
— Где твой второй? — нахмурился Тьодольв.
— Мне он не нужен. Я в конце концов женщина из рода Асгаута, а не вояка с островов!
Из ближайших рядов послышались веселые возгласы, потом бормотание по мере того, как сказанное передавали дальше. Все в дружине, путь даже такой большой, как воинство Фюрката, есть дело общего согласия. Всегда неплохо — перетянуть на свою сторону этих людей.
Какой-то шум позади, и внезапно рядом с Карри перед судьями предстал рыжий гигант с массивными серебряными обручьями на огромных руках. Ньярви и его фелаг, нахмурившись, отступили на шаг назад.
— Щитоносцем за нее выступлю я, Гвикка Ирландец, — заговорщицки улыбнувшись, бородач с серьгой в ухе раскинул руки.
— Она просила тебя?
— Нет.
— Тогда по какому праву ты вмешиваешься в это дело?
— По праву кровного родства.
— Ох врешь, — шепнула краем рта Карри. Толпа выплеснула новый возбужденный вой. Не каждый день выпадают подобные развлечения. Дружинники Веса вовсе не спешили покончить с потехой так скоро. Люди напирали, стремясь услышать как можно больше, чтобы потом передать все оказавшимся в задних рядах. Их возбуждение повлияло и на судей: на вапна такр не отмахнуться от настроения воинов.
Судьи отошли в сторону, чтобы обменяться несколькими фразами вполголоса, а бородач проворно обернулся к Карри. Он сделал шаг вперед, наклонился, чтобы хоть как-то сравняться с ней ростом, и быстро зашептал:
— Послушай, Карри, тебе же не выпутаться из этого в одиночку.
— Посмотришь, как я научилась управляться с наследством твоего отца. А что, если здесь найдется кто-нибудь из Мармира? Ты ведь мне не родня!
Но в глазах Гвикки светились хитринка и искренняя радость встречи, смущение и что-то еще… Жажда славы. Никому не дано собрать дружину, стать вожаком в морских походах, если тебя не гонит жажда всегда быть впереди, чувствовать устремленные на тебя взгляды, та самая жажда, что вновь и вновь заставляет пытаться сломить судьбу одной лишь силой воли да твердостью руки.
«Я должна пройти через это одна». От этой мысли на Карри Рану из рода Асгаута, морского конунга на протяжении последних пяти лет, снизошло странное спокойствие. Она даже сообразила, как спасти лицо давнего друга, отказавшись от его помощи. Худшим ее страхам не дано осуществиться: развеселившиеся ратники не позволят судьям покончить еще до его начала со столь увлекательным поединком.
— Я благодарю Гвикку Ирландца за предложение держать мой щит в этом хольмганге. Но между нами кровь — и он знает чья. Я верю, что он верно поддержит меня на этом суде, и помощь его будет немало значить для чужака с пятном предателя. — При этих ее словах на лице Гвикки возникло выражение неподдельного изумления. — Если я не права, то затем мы и бьемся, чтобы это выяснить. Я пришла сюда, чтобы смыть оскорбление, пусть остальное решает Один!
— Одину слава!
От прокатившегося по рядам крика, казалось, содрогнулся весь берег.
Судьи переглянулись, понимая, что им ничего не остается, кроме как согласиться.
Бой закончен — и так, как предсказывала Карри. Гаутрек из рода Асгаута на мгновение подняла взгляд к голубому небу, в котором, поглядывая вниз, кружил черный ворон. Добей его, добей, шепнул ей внутренний голос. Добей его, он присоединится ко мне. Добей его — тебе все вернется сторицей. Опустив взгляд, она заметив вдруг в толпе сосредоточенное лицо Веса, и это решило все.
— Я вышла сюда, дабы смыть оскорбление, — ее крик прозвучал в едва ли не мертвой тишине, накрывшей тинглид ратников Фюрката. — Вести о падении Гаутланда достигли Фюрката раньше меня, и в падении его Ньярви обвинил меня. Спор наш решили асы, и Один и Фрейя судили победу, а Скульд и Мист принесли мне ее. Теперь же я отдаю себя на суд тинглида. Я готова уплатить виру Ньярви, сыну Кальва и Орму, его фелагу, и в обмен на их жизнь прошу в будущем поддержки их и дружбы.
Рев разочарования смешался в толпе с одобрительными криками.
Тьодольв и судьи отошли для совета, через пару минут вызвав к себе обоих зеландцев. Толпа постепенно затихла, ожидая решения, чтобы затем утвердить или опровергнуть его. Карри удивилась про себя, что не испытывает страха: если она правильно рассчитала настроение этих людей, судьи не посмеют пойти против них.
— Итак, все закончится миром, — раздался неожиданно холодный властный голос.
Опершись о древко алебарды, Карри круто повернулась, чтобы увидеть: у нее за спиной стоит Вес. Конунг Вестмунд — для собравшихся здесь воинов.
— Миром, хоть и поединок был ради решения и славы Отца Ратей, — также холодно ответила Карри, повысив на последних двух словах голос.
