Что-то тускло блеснуло в стороне. Эши присела на корточки и отвела руками ветки. Стаканчик из тёмно-синего толстого стекла с золотыми звёздами. Подарок Фиджина. Память о Фламии.
Убегая, она не посмела взять его с собой, сейчас эта находка показалась ей добрым знаком. Эши бережно спрятала стаканчик на дне сумки, подобрала лёгкую кожаную флягу (Криш так гордился ею!) и двинулась к дороге, ведущей в крепость.
Деревня встретила Эши пугающей пустотой. Сгорбленная, едва передвигающая ноги старуха указала ей скрюченным, трясущимся пальцем на крепость.
– И все туда, все туда… – Она горько кривила беззубый рот. – Люди сошли с ума… Разве это дело, молодым женщинам хоронить себя заживо?
– Это как же, бабушка? – Эши почувствовала холод между лопатками.
– Не ходи туда. Там смерть! – не сказав больше ни слова, старуха зашаркала прочь, мелко тряся седой головой.
Проводив её взглядом, Эши с тяжёлым сердцем направилась к воротам Та-Сисса. Здесь уже толпилось несколько десятков бедно одетых женщин, поэтому никто не обратил внимания на ещё одну нищенку.
Почему не пускают в крепость?
Разве она не слышала? Хозяева крепости ищут какую-то колдунью, которая в огне не горит и в воде не тонет, а по ночам летает по воздуху в драконьем обличий. Поэтому всех женщин сначала испытывают, а уж потом пускают в крепость. Как-как? Да очень просто. Тычут в тебя горящей палкой и смотрят, обожглась ты или нет.
Это было похоже на Шаспаг, только ещё хуже. Человек с угрюмым лицом в форме командира наёмников доставал щипцами из костра полыхающую ветку и по очереди прикасался ею к запястьям женщин.
Одни плакали, другие, стиснув зубы, молчали, третьи ругались.
Сердце Эши заколотилось от страха.
«Огонь не может причинить тебе зла, – словно наяву услышала она слова Ригэна. – Бежать! Бежать пока её не поймали!»
Но, похоже, здесь никто никого не держал. Да и зачем надо было кого-то держать, если женщины добровольно протягивали свои руки?
Это были жены и матери тех, кого насильно угнали в рудники Та-Сисса. Одни пришли сюда в надежде хоть что-то узнать о своих близких. Другие, прослышав, что здесь можно наняться на работу.
Говорили, что, раз войдя в крепость, из неё уже нельзя выйти, но это страшное условие не пугало тех, кто много месяцев скитался по разорённым герцогствам, потеряв и кров над головой, и свою семью.
Память Эши услужливо воскресила запахи сожжённого обоза, лежащего в руинах Ломрата и дымящихся разграбленных деревень. Едва сдерживая подкатившую тошноту, она высоко запрокинула голову.
…Эши перевела дух только тогда, когда деревня скрылась из виду.
Она села и привалилась спиной к нагретому осенним солнцем камню. Тишина и покой охватили её.
Здесь совсем не чувствовалось дуновение ветра, а негромкий стрекот поздних осенних насекомых навевал сонное забытьё.
«От себя не убежишь, так, кажется, сказал Ригэн?» – Эши поднялась и наломала веток сухого кустарника.
«Он маг, он мог устроить всё это нарочно», – услужливо подсказал какой-то противный тонкий голосок внутри неё.
«Зачем?»
– Не знаю! Не важно! Подстроил и всё! – яростно чиркая кремнем, Эши не замечала, что бормочет вслух.
Костёр разгорелся.
Зажмурившись, она схватила пылающую ветку и изо всех сил сжала её. Затем вторую, третью…
Она разметала огонь голыми руками, не обращая внимания на то, что начали тлеть рукава одежды. Она скинула башмаки и, подобрав подол платья, прошлась босиком по пылающим углям.
«Что там ещё говорили? В воде не тонет? Летает по ночам? А не попробовать ли теперь утопится?»
Она глухо засмеялась, но, застряв в горле, смех перешел в икоту. Тихие яростные слёзы потекли по её щекам, и, размазывая их чёрными от угля и пепла руками, Эши упала на землю.
Скоро потух последний закатный отсвет, и на небе появились первые звёзды.
Не двигаясь, погрузившись в странное оцепенение, она смотрела на большое яркое созвездие, холодно мерцавшее над её головой. Голова Дракона, так называл его Фиджин.
«Я должна попасть в эту крепость… Наступит утро, и решение придёт… Нет, оно уже пришло… Только надо подождать…»
Утро принесло новые сомнения, и скверный голосок окреп. «Попытка проникнуть в Та-Сисс была бы действительно настоящим безумием. Даже если удастся попасть за крепостные стены, что потом? Пока ты здесь – есть шанс убежать, скрыться, затеряться среди сотен таких же, как ты…»
Хватит себе лгать. Таких, как она – нет. Появятся лет через триста.
Я должна сделать это.
Там Фиджин, там Криш.
Там всё, что мне дорого.
Сжав губы, Эши решительно двинулась вперёд. Голосок последний раз пискнул и затих.
«Сейчас главное позаботиться об ожоге».
Высокое, покрытое белым пушком растение приветливо покачивалось на ветру.
«Только бы получилось!»
Обмотав пальцы тряпкой, Эши осторожно отломила несколько листьев, подняла повыше юбку и крепко прижала их к ноге. В ту же секунду она невольно сморщилась от боли – на коже выше колена появился настоящий ожог.
Эши перевела дыхание и осторожно уложила листья в карман. Теперь, главное, вовремя опустить в него руку.
Какое счастье, что эта полезная травка так яростно ополчилась против неё!
Эши показалось, что сегодня женщин стало ещё больше. Многие из тех, кто не решился накануне подвергнуть себя испытанию, ночевали здесь, прямо у стен Та-Сисса.
Две молодые крестьянки яростно спорили о чём-то, отчаянно размахивая руками и указывая на бородатых стражников, призванных поддерживать здесь порядок.
Больше всего Эши боялась, что их начнут обыскивать, или отберут сумки.
Однако всё прошло на удивление гладко. Волнение вдруг исчезло, а разум стал расчётливо холоден.
«Кто я?
Запуганная, голодная бродяжка, которой некуда податься, которая лишилась всего: крова, родителей, друзей. Сотни таких же обездоленных бродят сейчас по дорогам Паркса».
Когда подошла её очередь, лицо Эши, в точности так же, как лица других женщин, испуганно скривилось в ожидании неминуемой боли.
– А ну стой, не дергайся, – прикрикнул на неё человек в форме командира наёмников, – тебе же лучше, не так больно будет!
Когда пылающая ветка коснулась её запястья, Эши громко вскрикнула, резко отдёрнула руку и, сунув её в карман, изо всех сил прижала лист кратии. В ту же секунду настоящие, ненаигранные слёзы брызнули у неё из глаз.
– Дай сюда, дай сюда, глупая!
Невольно шмыгая носом, Эши протянула трясущуюся руку, запястье которой украшал большой ожог.
