— Кто здесь?
Тень в углу не шелохнулась, но издала зловещий сдавленный смешок.
— Граф Дракула, — представился незнакомец низким голосом.
— Папа? — растерянно спросил Скай.
— Ну, если ты не против стать сыном вампира…
— Пап, ты меня до смерти напугал!
— Мес-сть с-сладка! — прошипел Генри, и Скай догадался, что отец старательно изображает трансильванский акцент.
— Эй, наверху! У вас все в порядке? — послышался оклик Сони.
— Да! — хором ответили оба.
— Тогда живо в постель!
Судя по щелчку задвижки, Соня отправилась в ванную.
— Что ты тут делаешь? — Скай заметил, что в кабинете отца горит свет. — Заработался?
— Да нет…
Генри распахнул дверь. В центре мастерской покоилась домашняя пивоварня, разобранная на части и разложенная на газетных листах.
— Решил вот почистить — пора варить новую партию.
— Ну, удачи.
Скай уже развернулся к лестнице, но отец окликнул его:
— Сынок!
— Что?
— Поди-ка сюда.
— Пап, я спать хочу. Что-то устал сегодня.
Скай поскромничал — на самом деле он едва держался на ногах.
— На минутку.
Вздохнув, Скай подошел к отцу. Он редко заглядывал в кабинет, и теперь его взору предстали ряды аккуратных полок, коллекция наград за победы в теннисе и крикете и чертежи трубопроводных сетей, разложенные на рабочем столе, перед которым стоял Генри.
— Что такое, папа?
— Я думал дождаться твоего шестнадцатилетия, но… В общем, я хочу отдать тебе вещь, которая принадлежала твоему деду.
Озадаченный Скай решил, что речь снова идет о Сигурде, но потом сообразил, о ком говорит Генри.
— Твоему отцу?
— Да.
Скай почти ничего не знал о своем втором дедушке — тот умер, когда Генри был совсем ребенком, даже младше, чем Соня на момент смерти Сигурда.
— Ты говорил, он француз?
— Вроде того. Хотя вообще-то он родился на Корсике. Официально этот остров принадлежит Франции, но Италия находится гораздо ближе. По словам твоей бабки, папа считал себя корсиканцем.
Скай напряг память, вспоминая скудные отцовские рассказы.
— Ты ведь и сам там родился?
Генри кивнул. Забавно: отец с его страстью к элю и крикету казался англичанином до мозга костей, несмотря даже на темные волосы, смугловатую кожу и хрупкое телосложение. Сам-то Скай явно пошел в норвежских предков и уже перерос Генри на пару дюймов.
— Ты его помнишь?
— Нет. Он привез нас с матерью в Англию, когда я был младенцем, а потом вернулся на Корсику и там умер. — Генри взял что-то с полки. — Хорошо хоть фотография осталась.
Он включил настольную лампу, и Скай подошел поближе. Перед ним лежал черно-белый снимок мужчины — матерчатая кепка на темных волосах, рубашка с расстегнутым воротом. Дед сидел за столом с трубкой в зубах, на его коленях покоился дробовик.
— Помощнее будет, чем твое духовое ружье, — усмехнулся Генри, ткнув в карточку пальцем.
— Какое ружье? — невинно спросил Скай, но отец сосредоточенно вглядывался в фотографию.
— В семнадцать лет я побывал на Корсике. Добрался туда на попутках.
«Значит, автостоп — наша семейная традиция», — усмехнулся про себя Скай.
— И как, понравилось?
— Не особенно. — Генри закусил нижнюю губу. — Если честно, я тогда здорово психанул.
Психанул? Скай улыбнулся. Отец всегда казался таким здравомыслящим, что сын напрочь позабыл о его хипповской юности.
— Почему?
— Даже и не знаю. — Генри пожал плечами. — Просто мне все время было не по себе. Зато я нашел деревню, где жил отец, — она оказалась далеко на юге — и встретил там старушку, которая еще помнила его. Она-то и дала мне вот это.
Генри извлек откуда-то зажигалку.
— Погляди на фото. Видишь, что лежит на столе?
Скай снова посмотрел на снимок, потом на вещицу в руках отца. Да, это она — медный корпус чуть больше дюйма длиной. Генри нажал большим пальцем на рычажок, под которым скрывался фитиль, и чиркнул колесиком. От проскочившей искры занялся слабый огонек.
— Раньше ее заправляли бензином, но современная специальная жидкость ничуть не хуже. Внутри кусок хлопка, его нужно пропитать горючим через это отверстие. — Генри показал пробку на донышке. — А вот кое-что поинтереснее.
Он повернул предмет, чтобы Скай мог разглядеть его сбоку.
— Видишь?
— Похоже на пятно.
— Нет, просто металл истерся. Огонь все время гаснет, поэтому надо то и дело жать на колесико. — Генри поднес зажигалку поближе к глазам. — Это отпечаток большого пальца твоего дедушки. Возьми ее себе, Скай. В последнее время у вас только и разговоров, что о счастливых сорочках да морских сундуках… Я подумал, пусть у тебя будет что-то и от моих предков.
Генри протянул реликвию сыну; но не успел Скай до нее дотронуться, как его охватило странное чувство: рука словно обрела собственную волю и устремилась к зажигалке, но в то же время что-то будто удерживало ее.
Скай все же прикоснулся к медной поверхности; большой палец скользнул к колесику и накрыл дедов отпечаток, точно с ним совпав.
Пол уплыл из-под ног, комната завертелась. На этот раз он не выпал из реальности, как при контакте с рунными камнями; вместо этого вокруг сгустился туман, пахнущий табаком и какими-то тлеющими травами. От дыма защипало в носу и на языке. Послышался женский голос, тянущий печальную мелодию на высокой ноте.
Из едкого марева проступили три образа: оскаленный волк с запрокинутой головой выл на высокий камень, покрытый резными надписями; абсолютно лысая старуха распевала все ту же душераздирающую песню; и, наконец, огромная дикая кошка судорожно билась у ног Ская. Его собственные руки тянулись к зверю; без сомнения, кисти принадлежали ему, только теперь их покрывали неизвестно откуда взявшиеся шрамы. Ладони Ская, сжав мохнатую голову, что есть силы поворачивали ее…
— Тебе нехорошо?
Скай сидел на полу, отец встревожено склонился над ним. Неподалеку лежала зажигалка.
Генри помог сыну встать и усадил его на стул, затем протянул кружку, где еще осталось пиво. Скай сделал глоток и поперхнулся.
— Забавно, — проговорил отец, похлопав его по спине. — Когда та женщина вручила мне эту безделицу, произошло то же самое. В смысле, я упал в обморок.
— Она была лысая?
— Лысая? — удивленно переспросил Генри. — Нет, а что?
