– Здравия желаю, товарищ либерейтор!
Офицер лишь поморщился. Крепкие у байстрюка нервы.
– Не паясничайте, Соляк, – сказал он с отчетливым акцентом.
– И не думал даже, – ответил он. – Просто я только что с фронта и очень рад как мирной жизни в целом, так и тому, что вижу вас в добром здравии, сэр.
– Я вам не сэр, – терпеливо проговорил дежурный. – И не товарищ. Я секретарь господина Вэйдера господин Дроед. Будем знакомы?
– Будем, – ответил Гнат.
– И простимся с миром, – подытожил дежурный.
– Даже так? – чуть поднял брови Гнат.
– А вы как думали? – Дежурный наконец оторвался от монитора и посмотрел Гнату в глаза. Насмешливо. Даже с неким торжеством. – Все игрушки? Кончились игрушки, Соляк.
Худо, подумал Гнат. Если эта вошь со мной так разговаривает – все. Подлежит списанию…
Вернее, подлежу.
Он прекрасно знал, что они его не любили. Слишком независимо он себя вел. Будто равный с равными.
Опять карачун моей самостийности, подумал Гнат.
Из-под потолка музыкально блямкнул сигнал в две ноты. Хрустальное «блям», и потом пониже тоном, малость уже по-чугунному – «блям».
– Заходите, – сказал господин Дроед и вновь уткнулся в монитор.
Было ровно десять.
Этих тоже ненавижу, думал Гнат, входя в кабинет вербовщика.
Как он радовался, когда в Севастополе спускали осточертевший русский триколор! Ведь вроде бы совсем недавно…
И вдруг там же, через какой-то буквально месяц, на той же инфраструктуре – база НАТО.
Поначалу это почти не тронуло Гната. Именно его рота была выбрана для торжественного прохождения в составе сводного батальона имени Левка Лукьяненки (в числе прочих формирований быстрого развертывания во имя мира) при поднятии флага Украины там, где еще по весне орали свое «Здравия желаем» москали; и Гнат был страшно горд. Все остальное ушло на второй план; он гонял и дрессировал своих хлопцив так, как никогда прежде. Его парни должны были драться настолько же лучше всех, насколько громче во время марша они должны были спеть «Ще не вмэрла Украины и слава, и воля». После торжественной части ожидались показательные рукопашные – этим все сказано.
Оказалось – не все. Потому что остальные роты сводного батальона оказались вовсе не украинскими.
Гнат узнал об этом лишь на самой церемонии.
Может, поначалу Киев и не хотел заходить так далеко. Может, вполне может; да только что с того толку. Коготок увяз – всей птичке пропасть; начал отдаваться – так не охай, если тебя без предупреждения нагнули в неловкую позу. На то и существует дипломатия, чтобы заставлять тех, кто чего-то не хочет делать, делать как раз это самое, да не просто, а с радостью, с огоньком! Втянут за уши – и сам не заметишь…
Народ Украины мае выключнэ право на володиння, корыстування и розпоряджэння национальным багатством Украины. Так?
Так! Так, натюрлихь!
Россия с Черного моря ушла?
Ушла.
Вакуум силы возник?
Да как вам сказать…
А вот прямо. Не знаете? Тогда давайте посчитаем вместе, мы-то уж у себя неоднократно посчитали, но давайте уж вместе. Раз, два, три… Возник?
Ну… Возник.
Надо его заполнить?
Н-ну…
Надо, надо. Ведь интересы мира и стабильности, интересы защиты прав человека в регионе требуют, чтобы…
Ладно, это понятно, слышали не раз и сами уже научились. Чего хотите-то?
База в Севастополе пустует?
Э-э…
Ну пустует же, ну нет у вас сил и средств, чтобы ее задействовать мало-мальски. Хотя она, между прочим, и есть национальное багатство Украины – в числе прочего. Вот мы ее и заполним.
А-а-а… Э-э-э…
Без «э», плиз. А если вы так уж хотите быть верны букве собственного закона, если вас беспокоит, что по Конституции Украины на ее территории не может быть иностранных баз, так это пустяки. Популярно объясняем для невежд. Украина – член НАТО?
Член. Так.
База натовская?
Йес.
Ну и стало быть, ноу проблем. Украинская, стало быть, база.
И все, крыть нечем. Только петь остается погромче: «Душу и тило мы положым за нашу свободу и покажэм, що мы, браття, козацького роду!»
А рядом печатают шаг немецкие и американские мордовороты. Политико-воспитательная работа у них на уровне, что говорить – не чета Советской Армии, которую Гнат еще успел нюхнуть. Не к ночи будь помянута… Еще накануне гостям (впрочем, кто теперь гости, кто хозяева – лучше было не думать; Гнат и не думал, сколько силы воли хватало) раздали листочки с наспех протранскрибированным латиницей текстом гимна – и вот мордовороты, старательно закаменев лицами, чтоб не расхохотаться в самый торжественный момент, с ужасающим акцентом ревут во всю глотку: «Згынуть наши ворожэнькы як роса на сонци, запакуем и мы, браття, у своий сторонци!»
И лишь вовсе уж простодушные и непосредственные негры, дети гор, скалятся так, что от зубов солнечные зайчики отскакивают – точно от хорошо надраенных штык-ножей. Но – поют, поют, во всю мочь горланят, что велено, дисциплина у них не чета, скажем, украинской… «Украины слава станэ помиж народамы!» А бутсы их поганые по плацу: хрямс! хрямс! хрямс!
А потом – сам президент перед микрофонами: «Щиро витаю усих, хто прычэтный до патриотичной акции…»
Наверное, можно было бы просто посмеяться. Можно было бы надраться и забыть. Можно было бы, если постараться, вывернуть все наизнанку и надуться от гордости: вот, мол, до чего ж нас весь мир уважает; даже с той стороны глобуса приехали, чтобы спеть нам наш гимн на нашем языке; даже немчура, внуки тех, с кем насмерть бодались тут деды и отцы таких, как Гнат (и дед Гната, кстати, погиб, и дед по матери, кстати, погиб тоже; один в Красной Армии, другой в УПА, но оба в боях с немцами, друг другу не успели вцепиться в глотки), – поют, поют!
У Гната ни посмеяться, ни загордиться не получилось. Можно было бы, на худой конец, утешиться, прочитав на следующий день во всех газетах, какие сумасшедшие деньги в ближайшее время вобьют и вколотят в украинский ВПК (и не только в него) заморские доброхоты… Гната и это не утешало.
Ведь сказано же: не может быть иностранных баз! В конституции сказано!
Ведь сказано же: выключнэ право на володиння, корыстування и розпоряджэння!
Можно было еще, как понимал Гнат, до полного обезболивания заморочить себе голову глубокомысленными рассуждениями. Феодализм сменился капитализмом. Прогресс? Безусловно. Старый хозяин, владевший Украиной по праву завоевания, сменился новым, владеющим по праву покупки. Прогресс? А як жэ!
То, что старый владелец был, с какой стороны ни глянь, все ж таки братом, с которым вместе росли, цапались и добра наживали, а новый залетка прикатил с того края света на готовенькое, дела не меняло. Ненавидят друг друга при ссорах сильней всего именно родственники. Чем ближе – тем непримиримей. Диду, диду, мы с Грицьком глэчик молока не подилылы! Обращайтесь, детки, в Гаагский трибунал.
