— Как большинство валлийцев в южных горах.
— Да, но звалась она Ангелина.
— Вряд ли это валлийское имя.
— Думаю, он дал ей ласковое прозвище.
Она посмотрела на него уничтожающим взглядом.
— Как это характерно для англичан — давать своим жертвам ласковые прозвища.
— Черт побери, Уинн. Ты только все усложняешь для нас обоих. — Он злобно сверкнул глазами. — Итак, ты сказала, что мать Бронуэн была очень молода.
— Двенадцать, — гневно бросила девушка. — Ей было двенадцать, когда у нее родился ребенок. Но только одиннадцать, когда ее изнасиловали!
Клив заскрежетал зубами.
— Тогда Бронуэн исключается. Сэр Уильям описывал Ангелину как молодую женщину, так что она не была ребенком.
Уинн презрительно вздернула подбородок, хотя сердце еще сильнее сжалось от страха.
— Как здорово получилось. Ты приехал в поисках мальчика, и теперь обе девочки сами собой отпали. Боюсь, однако, что дальше сузить круг тебе не удастся. Обе матери мальчиков мертвы. Они были не из деревень, а из отдельных поселений в глухих лесах и горах. Я уверена, что ни одну из них никогда не звали Ангелиной.
С минуту Клив смотрел на нее, и ее вновь охватил страх.
— Как же их звали?
— Не знаю.
— Ты лжешь.
— Нет! Я сама в то время была еще ребенком. Спроси Гуинедд. Хотя готова поклясться, ты это уже сделал и не получил вразумительного ответа. — Она горестно улыбнулась. — Вот видишь. Никто не знает их имен. Следы теряются, сэр Клив. Твой расчудесный английский лорд никогда не узнает, который из этих мальчиков его истинный наследник — если вообще такой здесь есть.
Короткую минуту она упивалась своей победой, глядя, как он растроенно хмурится. Но затем он прищурился, и лицо его приняло решительное выражение.
— Возможно, сэр Уильям определит своего наследника, когда увидит мальчика. Возможно, какая-нибудь черточка позволит узнать, кто его сын.
— Никто его здесь не собирается принимать. Не вздумай привезти его в Раднор, иначе я…
— Угрозы бесполезны, Уинн, так что побереги дыхание. Кроме того, я и не думал привозить его сюда.
— Тогда как же… — она замолчала, словно ее оглушил истинный смысл его слов. — Не хочешь же ты сказать, что… Нет, даже ты не сможешь совершить такую жестокость — забрать их всех.
Но именно так он и собирался поступить. Она поняла это по тому, как он отвел глаза, чуть откинувшись назад. Он понимал, что поступает дурно, и даже испытывал легкое чувство стыда. Но что означает легкий укор совести по сравнению с наградой, которая ждала его в Англии? Уинн с трудом отдышалась, когда сильная боль сковала ее грудь. Как он мог решиться забрать всех трех ее мальчиков? Как он мог? И все же боль была вызвана не только страхом за своих детей, но и глубоким разочарованием в этом человеке. Несмотря на их непримиримые разногласия, Уинн все же отдавала ему должное — теперь она понимала, что это было глупо с ее стороны, — как человеку чести, обладающему благородством и порядочностью. Но теперь…
Она покачала головой, не веря ему, устремив неподвижный взгляд на затененное лицо. С одной стороны его освещал фонарь, а другая половина лица оказалась в темноте. Как добро и зло. Как красота и уродство, которое часто прячется под маской красоты. Таких привлекательных мужчин Уинн еще не встречала. Но его душа… его душа была черна, как смертный грех.
— Я ни за что не позволю, — предупредила она дрожащим голосом. — Ни за что, — повторила Уинн, мысленно приказывая ему не отводить трусливо глаз.
— Как только все выяснится, остальные дети вернутся в Уэльс, — сказал он, выдержав ее угрожающий взгляд.
Но до Уинн дошли не только эти слова. Лицо Клива оставалось абсолютно бесстрастным, оно не выражало ни торжества победы, ни вины. Все его эмоции, казалось, были подчинены строгому контролю и спрятаны в глубине холодных глаз. И все же Уинн неожиданно прочитала его мысли так ясно, словно он их выразил вслух.
Ей бы следовало возрадоваться, потому что Раднорское видение не посещало ее последние дни, с тех пор как он приехал. Только раз, после того как она почувствовала его присутствие в лесу, на Уинн снизошло смутное озарение, которое обычно помогало ей, — это когда она поняла, что он намерен жениться на одной из дочерей сэра Уильяма. А теперь она поняла, что он намеревается забрать с собой в Англию не только трех ее мальчиков, но и ее.
Она в панике отпрянула, охваченная внезапным ужасом. Англия — источник всех ее бед. Край, который она ненавидела всю жизнь. Одна мысль о том, чтобы поехать туда, заставила ее содрогнуться.
— Я не поеду, — категорично заявила она, хотя и еле слышно. — Не поеду, и, что бы ты ни говорил и ни делал, тебе не заставить меня.
Одна его бровь поползла вверх, и он с удивлением уставился на нее.
— Как ты догадалась… — Но тут он стиснул зубы. — Впрочем, неважно. Как неважно и то, что ты не согласна. Мальчики отправятся со мной. Неужели ты отпустишь их одних в такое путешествие? Неужели ты откажешься быть рядом с ними, когда их встретит отец, откажешься увидеть дом, который их ожидает? — Клив склонился пониже. — Откажешься удостовериться, что наследник огромного поместья выбран правильно?
Раздираемая волнением за детей и собственным страхом, Уинн отшатнулась назад и, запутавшись в мокрой одежде, упала на ворох соломы, спеша отдалиться от него на безопасное расстояние. Но каково же это безопасное расстояние? Хотя глаза его исчезли в глубокой тьме, его мысли по-прежнему достигали ее и мучили.
Поедем со мной, Уинн, — дошел до нее молчаливый призыв. — Все равно ты так или иначе будешь моей. Мы оба знаем, что это неизбежно.
— Нет, нет, — пробормотала она, все еще неловко отступая в темноту конюшни.
Но он настиг ее, словно сам Дьявол, легко скрутив по рукам и ногам, хотя она изо всех сил вырывалась. Только когда она исчерпала все силы и ее руки оказались крепко зажатыми, он схватил ее за длинные мокрые волосы и заставил взглянуть прямо в глаза.
— Черт бы тебя побрал, женщина! Да выслушай же ты меня наконец!
— Зачем? — почти прорыдала она. — Чтобы ты мог исказить правду и сделать из нее то, во что ты сам хочешь верить? Чтобы ты мог успокоить свою совесть?
Она ощутила его учащенное дыхание и поняла, что сама так же дышит, они были крепко прижаты друг к другу, и их разделял только древний кристалл ее амулета. Сейчас ей не нужно было никакого раднорского видения, чтобы понять, какие мысли проносились у него в голове. Ее тело само почувствовало их и с порочностью, которую она никак не могла постичь, потянулось навстречу ему.
Он тут же зло выругался. Затем отстранил ее на расстояние вытянутой руки.
— Нет, ты поедешь, Уинн. Хотя бы только для того, чтобы решить, что лучше всего для ребенка сэра Уильяма. Ты поедешь, чтобы убедиться, насколько легко Артур или Рис с Мэдоком привыкнут к новому дому. Ты поедешь потому, что так будет лучше для твоих детей.
