Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
– Нет, с Виктором пока все в порядке. – Женщина говорила с трудом, недоуменно озираясь в тесной бутягинской кухоньке, словно не могла понять, как и зачем оказалась здесь. – Просто… Я боюсь, – беспомощно улыбнувшись сквозь слезы, продолжила она. – А где вы остановились, я у Вовика спросила. Виктор не знает, что я здесь. Хотя ему все равно, – тихо закончила Ирина.
– Ира, если хотите мне что-то сказать, то здесь все свои. Это, – Гуров кивнул головой в сторону ничего не понимающего «друга и соратника», – мой товарищ и помощник. Выручать вашего мужа, – слово «выручать» прозвучало невольной издевкой, – в случае чего вдвоем с ним будем. А хозяин наш, Андрей Петрович, мудрый, опытный человек. Знает жизнь. И друг нам.
От этих слов Гурова лицо старого вдовца озарилось такой радостной гордостью, что стало ясно: скажи ему сейчас Лев, что в интересах дела надо прыгнуть со славоярского моста – прыгнет не задумываясь.
В Крячко взыграла шляхетская кровь, старопольский кодекс обращения с прекрасной панной и комплекс защитника. Были, были у Станислава Васильевича польско-литовские корешки, что-то он туманное на самой заре их с Гуровым знакомства загибал про боковую линию магнатов Вишневецких…
Стас ловким движением налил ей дедовой настойки, положил в невесть откуда взявшуюся чистую тарелку гуляша с вареной картошкой и соленый груздочек. Все это Крячко проделывал, бормоча что-то успокаивающее. Зеленая бутягинская чабрецовка в ловких руках Станислава выглядела, по крайней мере, шартрезом, а вареная картошка смотрелась не хуже консоме.
– Я вспомнила вчера, сразу, как вы уехали. – Ирина подняла глаза и посмотрела прямо на Гурова. – Виктор в прошлую субботу вечером говорил с кем-то, звонок был междугородний. Он меня из кабинета выставил еще. Вышел, как кипятком ошпаренный. Чужой не заметит ничего, но я-то с ним шестнадцать лет, от меня не скроешь. Захожу позже в кабинет, а трубка телефонная… – она передернула плечами, – в мелкие дребезги.
Гуров и Крячко многозначительно переглянулись.
– А на следующий день, ровно неделю назад, – продолжала женщина, – упырь этот в доме появился… И сегодня опять его принесло, сейчас они с Виктором в кабинете сидят. Я его боюсь, – совсем тихо закончила она, – давайте действительно… выпью немного.
– Ира, а упырь… Это вы про кого? – спросил Гуров, уже догадываясь, какой ответ получит сейчас.
– Дорошенко, – чуть помедлив, ответила Ирина. – У мужа вся компания – не ангелы. Что Тараскин, лисица жирная, что однокурсничек мой, Славка-Иудушка. Я ведь, Лев Иванович, когда-то юридический заканчивала. Виктор эту братию, – она брезгливо поморщилась, – командой пиратского брига называет. А сам он – вроде капитана. Мне на команду такую смотреть противно. Разве что Гена Епифанов… Но этот академик… Вы в глаза ему заглядывали, Лев Иванович? Как будто гной поганый из них сочится!
«Верно, – подумал Гуров. – Лучше не скажешь. А ведь недооценил я вас, Остап Андреевич. Ошибочка вышла. Какая, к черту, куропатка, тут матерым стервятником пованивает».
Он поднес огонек зажигалки к сигарете, которую Ирина сжимала чуть подрагивающими пальцами, подождал, пока она прикурит, и спросил:
– Откуда он взялся, этот господинчик? Как с вашим мужем законтачил?
– Что-то такое Виктор говорил, – задумчиво глядя на тоненькую струйку сигаретного дыма, ответила Баранова. – Мариуполь, может, Белая Церковь… Точно помню, слышала, что он каким-то образом с «Белым братством» завязан. Ну, знаете, пророчица их, как ее – Деви? Мария? Словом, жулики те самые, которые все конец света предрекали. Дорошенко у них из самых близких был, жаль, не посадили его, заодно с парочкой этих негодяев.
«Вот так приехали, – мелькнуло в голове у Гурова. – Ведь упомянутая Ириной сладкая негодяйская парочка как раз НЛП и занималась. За эти прибамбасы и сели. А Дорошенко, значит, отвертелся. Дальше дело известное: зареклась ворона дерьмо клевать, а увидела, обожралась!»
Через полчаса Ирина отмякла, порозовела и даже несколько раз, словно нехотя, улыбнулась, слушая анекдоты и «житейские истории», которые, как горох, сыпались из неугомонного пана Крячко. Лев все больше помалкивал, задумчиво почесывая за ухом прильнувшую к нему Пальму.
– Ира, – сказал он, переждав очередной взрыв бутягинского смеха, вызванного анекдотом, – вам, наверное, пора. Не стоит, чтобы ваш муж начал выяснять, куда вы запропали. Вас тут не было, вы нам приснились. А мы – вам. Но… Спасибо! Что поверили мне и пришли. Мы со Станиславом Васильевичем очень постараемся помочь вам. Кстати, он и довезет вас до дому. Почти до дому, немного пройдетесь пешком. Хорошо? Нет, не беспокойтесь, он прекрасно водит машину в любом состоянии, а его рыдван ГИБДД не останавливает. За кошмарную галлюцинацию принимают.
– Хоть бы и остановили, – с воинственным видом прокомментировал эту обидную инсинуацию «друг и соратник». – Поехали, Ирочка!
«Ну вот, уже Ирочка, – усмехнулся про себя Гуров. – Все-таки неисправимый ты бабник, пан Крячко…»
– Лев Иванович, – обернулась она у двери, уже одетая, – даже не знаю, ерунда какая-то… Сын наш, Саша, пришел сегодня от приятеля, принес дискету со стрелялкой новой. А когда стал ее запускать, так на мониторе надпись: «Ты, пащенок, уже сирота. А папаша твой – покойник!» Это что, шутка такая? Или серьезно, как вы считаете?
– Вряд ли серьезно, – мрачновато усмехнулся Гуров, – однако симптоматично.
Глава 16
Двое добротно, тепло одетых мужчин стояли чуть в стороне от развилки раскисших проселочных дорог, спрятавшись от колючего ветра с редкими снежинками за мощной тушей черного джипа. Водитель с типично дегенеративной внешностью братка-пехотинца мирно дремал, уронив коротко стриженную голову на скрещенные руки, даже сейчас крепко вцепившиеся в руль.
– Что-то я тебя не пойму, Мордва, – недовольно потирая шрам, пересекающий его правую щеку, сказал один из них, повыше ростом. – Дурью ты маешься! Сначала гроб этот придумал, теперь щенку его хрень какую-то бог знает куда закинул. Кто это у тебя продвинутый такой, что во всяких компьютерах и прочей фигне разбирается? У меня братва ни бельмеса в фигне не сечет, а живем не хуже тебя. Ну дурь конкретная! И на хера ты меня сюда притащил? Могли бы в городе его мочкануть, а?
– Это хорошо, что ты меня дураком считаешь, – с презрительными нотками в голосе ответил второй. – Еще бы и Витька так думал, но надежд на это мало – он хоть падла редкая, а поумнее тебя будет. Не хрюкай. А то, хоть ты и Кабан, рыло в момент на сторону сверну. Не обижаются на правду. Про психологию тебе объяснять не буду, ты слова-то такого не знаешь. А по-простецки ежели: так пусть нас шпанцами, сявкой мелкой считает. К тому ж если и не купится, то все равно занервничает, насторожится, пакость ждать начнет.
– Так чего хорошего, если насторожится? – Кабан недоуменно выпялился на собеседника.
– В городе его мочить нельзя: его охрана, фраерки посторонние, менты, – продолжал Мордва, не особо прислушиваясь к подельнику. – Ты под «невод» не хочешь попасть? Вот и я не хочу. Надо его выманить. Шкалик подошлет ему своего пацана, тот скажет, что во вторник наедут на его кожзаводик. Знаю, что хочешь спросить. Ничего Шкаликову пацану не сделают. Он не соврет. Будет такой наезд. А дорожка к заводику – вот она. – Авторитет чуть нагнулся и указал Кабану на правое ответвление развилки. – Два километра. До заводика. И пять – до Гудасовки. Там, типа, базу временную устроим – у Шкалика в деревне старые корешки есть. Наезжать будем чуточку, для вида. Надо, чтоб заводские усекли, что сил у нас, значит, с гулькин хрен, и ему на Княжескую позвонили. А он, барашек долбаный, настропаленный и потому поверит, скорее всего, побоится охрану разделять, метнется сюда вместе со своей пехотой, чтоб беспредельщиков прихлопнуть. Если останется в городе – тоже не беда, но это вряд ли. Для того я его и раздразнить хочу, он гордая профурсеточка, мать его дышлом! Купчишка, видишь… Са-ам, самолично захочет салазки загнуть: знай, мол, Баранова!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
