— Но фабрики есть не везде.
— Скоро их будет больше, чем мы можем себе представить. Все, что можно произвести, будет производиться машинами. Некоторые станки уже сейчас приводятся в движение паром или углем, а скоро так будет со всеми. Тогда не останется ни ремесленников, ни кустарей. Будут только фабричные рабочие, прикованные к станку до самой старости или до смерти. Тогда их заменят на других, таких же безымянных и безликих, безразлично, мужчина это, женщина или ребенок. Ни один не лучше и не хуже другого. Это будет означать конец нашему английскому укладу жизни, конец природе, к какой мы привыкли. А если природа погибнет — погибнет и магия, какой мы ее знаем.
— То, что происходит в мире, может изменять мир, — сказала Люси, думая вслух. — Закон созвучия Агриппы. Вы хотите сказать, что изменение ландшафта изменяет природу самого мира?
— Именно это я и хотела сказать. Вы видели, что происходит на фабрике мистера Олсона. Помножьте эту картину на тысячу или тысячу тысяч раз. Леса уничтожаются, чтобы давать топливо фабрикам, вода в реках чернеет от фабричных отходов. Поколение за поколением дети лишаются детства и знают только бесконечную работу. Мужчины, по сути, превращаются в рабов владельцев фабрик, которые диктуют условия труда и определяют размер заработной платы. Люси, я видела подобное. Мир не просто изменится, он будет переделан.
— Но почему бороться с этим должна я? — спросила Люси.
— Не знаю, — ответила Мэри. — Не могу сказать, почему Лудд ищет именно вас или почему вы видите существ, сотканных из теней, которых почти никто не видит.
— А вы их видите? — спросила Люси.
— Если специально их ищу, — с грустью ответила Мэри. — Они такая же часть нашего мира, как и мы.
— А Лудд? Он тоже часть мира?
— Думаю, он нечто другое. Но вы его притягиваете, так же как этих существ из теней. Вы стали своего рода магнитом, Люси, привлекающим к себе определенные вещи. Не знаю почему, но знаю, вы не должны недооценивать свою роль.
Люси долго молчала. Мысль о том, что у нее есть сила и ответственность противостоять мистическим силам и великим переменам, казалась ей нелепой, и тем не менее ее подруга верила в это.
— Что я должна сделать?
— Для начала раскрыть вот это. — Мэри протянула альбом. Красная лента была развязана, и концы свободно свисали.
Люси взяла альбом и сразу почувствовала, что сделала что-то значительное и важное. Дрожащей рукой она перелистала страницы. Книга содержала серию гравюр: изображения людей, ангелов, животных и всевозможных странных существ. У всех необычное выражение на лице — боль, веселье или сладострастие, часто без видимой причины. Люди летали в воздухе на крыльях. Животные ездили верхом на лошадях или пекли хлеб в печи. Все были чем-то заняты, хотя трудно сказать, чего именно они хотели достичь. Жидкости лились в сосуды, вещества взвешивались на весах, смешивались и отмерялись. Все гравюры явно были сделаны одним автором, но некоторые казались Люси глупыми и банальными, а другие — серьезными, даже важными. Они привлекали ее внимание.
— Это «Немая книга», — сказала Мэри, сев наконец напротив Люси. — Книга без слов. Была издана в Ла-Рошели в семнадцатом веке, и говорят, это самая точная из существующих книг, посвященных созданию философского камня. Вы знаете, что это такое?
— Ключ к алхимии? — спросила Люси. — Насколько я понимаю, он только называется камнем. Как я видела, он представлен ключом к превращению неблагородных металлов в золото, а также к достижению вечной жизни.
— Правильно, — ответила Мэри. — Никакой это вовсе не камень. Иногда он описывается как некий порошок, иногда как процесс, не имеющий определенной физической формы, — заклятие или последовательность определенных действий, душевное состояние или даже тело или разум алхимика, который понимает, как работают эти таинственные вещи. «Немая книга» осмелилась описать процессы, о которых никогда раньше не печатали в книгах, потому что они описываются в ней метафорически. Только тот, кто приобщен к тайному знанию, поймет, что зашифровано в изображениях. Более того, изображения открываются тем, кто имеет право понять. Говорят, что книга благоволит мудрым и ученым, в особенности если мудрый и ученый является правомочным владельцем книги. Она всегда становится мощнейшим орудием в руках человека, которому принадлежит.
— Вы думаете, что, как только я пойму изображения, мне откроется секрет? — спросила Люси, листая страницы и внимательно всматриваясь в каждую гравюру. Смысл некоторых был очевиден, другие же казались ей загадочными. — И при достаточной подготовке смогу изготовить философский камень, что бы он собой ни представлял?
— Нет, — сказала Мэри. — Потому что «Немая книга», напечатанная в Ла-Рошели, не настоящая книга. Всегда так, да? Один секрет в другом. В ходу десятки, а может, и сотни экземпляров, но все они лишь копии. В подлинной книге только двенадцать гравюр, а не шестнадцать, как в этой. Говорят, что три экземпляра, которые находятся в Англии, настоящие, но какие именно, никто не знает. То, что это издание не настоящая «Немая книга», — секрет, известный узкому кругу людей, но даже они не знают, какие из этих гравюр подлинные.
— Гравюры пятая, десятая и тринадцатая, — сказала Люси не без гордости.
Мэри посмотрела на нее. Лицо было непроницаемым.
— Откуда вы знаете?
— А откуда я знала, какие заклятия в книге, что вы мне дали, настоящие? Здесь то же самое. Я не могу доказать, что права, но знаю это.
Она говорила правду. Она ощущала, что гравюры, которые она назвала, были другие. От них исходило тепло, но это тепло было не для всех. Они словно что-то пели ей, но беззвучно. Они излучали энергию, такую же, как когда понимаешь, что кто-то смотрит на тебя, хотя и не поворачиваешь головы, чтобы удостовериться.
Мэри улыбнулась:
— Думаю, разница все же есть. То, что вы сейчас сделали, гораздо серьезнее. Книга создана, чтобы вводить в заблуждение. Я не сомневалась, что вы сможете разгадать загадку, но не думала, что вы сделаете это с такой легкостью.
Люси не стала бы использовать слово «легкость». Дело было не в легкости, а в естественности — подобно тому, когда силишься припомнить что-то давно забытое. Поняв, что представляют собой некоторые гравюры, ей захотелось посмотреть еще. Возможно, она и с другими сможет разобраться.
— А где настоящая книга? — спросила она. — Полная?
Мэри покачала головой:
— Могу только поделиться с вами слухами. Говорят, полный экземпляр книги, возможно единственный в мире, находится в нашем королевстве и хранится братством Розы и Креста, розенкрейцерами. Знаете, кто они такие?
— Я о них слышала, — ответила Люси, боясь сказать больше.
— Говорят, что книга была у главы влиятельной ложи розенкрейцеров, но он полагал, что темные силы могут использовать ее против Англии, и, чтобы защитить страну, велел своим людям разобрать книгу на страницы и спрятать их в разных местах. Если это единственный подлинный экземпляр «Немой книги», то ее страницы находятся далеко друг от друга.
