– Вы писали?
– Я. Тут общие наблюдения.
– А поразборчивей не могли?
Он испытывал нарастающее раздражение: из-за такой мелочовки его оторвали от куда более приятных дел и едва ли не с помощью шантажа загнали на Кадм!
– Я почти не умею писать от руки, в последний раз упражнялся в школе, – начал оправдываться Эш. – Я привык надиктовывать или вводить с клавиатуры…
– Ладно, не волнуйтесь. В ЛОСУ расшифруют ваши записи, не зря же этим кабинетным засранцам зарплату платят. Что на кристаллах?
– Наблюдения Зотовой. Мы разыскали негуманоидов, и она вошла с ними в контакт, но ничего важного не узнала. Это выродившаяся раса, живут примитивно, прячутся от людей, про икс-объекты ничего не знают. То есть у них есть всякие мифы и легенды, Зотова записывала: там говорится, что икс-объекты были созданы много тысячелетий назад их предками, великими магами. Но сейчас они даже близко к ним не подходят. Табу.
Мартин подавил навязчивое желание сплюнуть на пол и сквозь зубы выругался. Он потерял массу времени, его несколько раз чуть не прикончили – и все ради сведений посредственной ценности, которые представляют интерес разве что для ксеноэтнологов! Ладно, можно утешиться тем, что ЛОСУ тоже осталось в дураках: ведь оно профинансировало обе экспедиции в расчете на некую исключительно важную информацию, а результат нулевой.
– Это и есть коренной обитатель Кадма? – он показал на существо с гребнями.
– Да. Зотова сфотографировала. Тут еще кристаллы с ее видеозаписями, но вряд ли что-нибудь уцелело.
– Наверняка, – хмуро кивнул Мартин. – Вы не будете возражать, если я все это заберу и запру в сейфе?
– Забирайте, – сразу разрешил Вениамин.
– Это ведь не все, Эш? – заметил Мартин полувопросительно. – У вас наверняка хранятся кое-какие древние артефакты, найденные экспедицией…
После долгого молчания Эш сознался:
– Только один. Послушайте, Паад, зачем играть в прятки? Разве это не вы устроили здесь погром вчера ночью?
– Лично я ничего не устраивал. – Мартин пожал плечами. – Как насчет того артефакта?
– Его нельзя держать в машине. У вас что-нибудь сломается. Вчера вы на минуту взяли его в руки – и вон что вышло. – Эш покосился на осколки люстры. – Я не знаю, в чем дело, но он так влияет на окружающие предметы. Пожалуйста, поверьте мне и больше его не трогайте.
– Вот оно что… И вы не боитесь хранить у себя такую штуку? – пристально глядя на встревоженного антропоэтнолога, спросил Мартин.
– Я хочу сберечь его для науки.
– Не лучше ли спрятать его за пределами Эгтемеоса? Скажем, где-нибудь закопать?
– Нет, вдруг кто-нибудь откопает, – энергично запротестовал Эш. – Пусть лежит у меня, я уже приноровился с ним обращаться.
– Ладно, последний вопрос. Вы сможете показать на карте деревню, где живет Мадина Милаус?
– Не надо. – Эш беспокойно заерзал, словно свернутый спальник, на котором он сидел, стал вдруг очень жестким. – Мадина вам не обрадуется. Я все рассказал, она ничего не сможет добавить. Мы с вами цивилизованные люди, мы должны уважать ее выбор. По их традициям, замужней женщине нельзя общаться с посторонними мужчинами, поэтому она просила, чтобы никто к ней не приезжал. Ей там хорошо. Чувствует себя, как за каменной стеной. Я не стану ее предавать!
Он смотрел на Мартина затравленно и решительно – как человек, который скорее даст разрезать себя на куски, чем выболтает чужой секрет. И Мартин оставил эту тему.
В течение последующих нескольких дней он собирал и настраивал передатчик. Понимая, что для успешного завершения его миссии вопрос связи с орбитой будет иметь решающее значение, ЛОСУ снабдило его таким количеством деталей и готовых блоков, что их с лихвой хватило бы на два десятка передатчиков. Вся электроника, разумеется, пришла в негодность, но люди из ЛОСУ, хоть Мартин и взял в привычку про себя их поругивать, учитывали тот факт, что электроника при неблагоприятных условиях может выйти из строя. Кроме современных радиоэлементов, в распоряжении у Мартина имелся специально изготовленный антиквариат вроде транзисторов, резисторов, диодов, чипов и пр. Многое из этого тоже пострадало, но кое-что сохранилось и пошло в дело. Мартину никогда еще не приходилось мастерить настолько примитивный передатчик, с непривычки работа продвигалась медленно.
Сотимара по его просьбе собирал сведения об обстановке в Валвэни. Картина складывалась невеселая. За двенадцать лет, прошедшие с тех пор, как Мартин в первый раз посетил Кадм, тут многое изменилось. Особенно в последние годы. Жизнь стала нестабильной, и дело было не только в пресловутых «видениях смерти». То там, то здесь вспыхивали бунты. Гораздо чаще, чем раньше, случались пожары и эпидемии. Валвэнийцы толковали о странных знамениях, о нечисти, о злом колдовстве. В общем, все пошло наперекосяк, и Мартин, сортируя и анализируя информацию, никак не мог вычислить, где же причина. Обычно он умел находить причины (и поэтому ЛОСУ, если речь шла о действительно скверных ситуациях, предпочитало его другим агентам, столь же опытным и тренированным), но сейчас готов был капитулировать: да, черт-те что творится, а почему – хрен знает… Между тем его интерес к происходящему вокруг был отнюдь не академическим: ему предстояло совершить путешествие через территорию Валвэни, далеко или близко – пока неизвестно (сперва надо вытрясти информацию из Вениамина), и лишь после этого можно будет вызывать лидонский корабль.
Покушений на него больше не было. Дважды ему нанесла визит Унарре, один раз – Панасов, худой лысеющий мужчина респектабельного вида, совсем не похожий на портрет злодея в холле у Эша. Боссы держались корректно, не угрожали, соблазняли его должностью главнокомандующего вооруженными силами Эгтемеоса (нянчиться с борешанистами?.. Ну, спасибо!).
Эш по-прежнему жил у себя на двадцатом этаже, отказавшись перебраться в каюту бронекара. У него часто собирались борешанисты, и Мартин скоро уловил, что они играют в какую-то особую игру, старательно законспирированную, о которой ни в коем случае не должны проведать посторонние. Так как Мартин умел восстанавливать целое по отдельным разрозненным деталям, для него их игра не была тайной, но он не подавал виду, что понимает, в чем дело, когда кто-нибудь, заговорщицки подмигивая Эшу, говорил: «Привет Борешану!» или «Врагам нашего Габри сегодня досталось!».
Суть игры заключалась в том, что Габри Борешан воскрес, и Эш будто бы способен вступать с ним в контакт как доверенное лицо, чтобы передавать ему приветы от преданных последователей, а последователям – излагать его идеи. Для контакта Эш якобы пользовался пентаграммой, нарисованной в его комнате на полу. Обезображенные портреты в холле – это портреты врагов Борешана, которые виноваты в его смерти. О том, что реального Габри Борешана растерзали на Икраде полуразумные амфибии, никто здесь не вспоминал. Впрочем, Борешан ведь давным-давно превратился в мифологического персонажа, документально зафиксированные подробности его биографии фанатов мало интересовали. Всяк развлекается по-своему… Мартин понимал, что для борешанистов игра – это жизнь, и чем больше в ней таинственного, необычайного, тем лучше. Не понимал он другого: зачем все это понадобилось Эшу? Сам Эш борешанистом не был.
