Веб еще раз окинул взглядом квартиру, стараясь из уважения к пожилой женщине не показать отвращения, которое внушало ему это жилище. «Постоянно ли здесь жил Кевин?» — задавался он вопросом. По словам Бейтса, Кевину не нравилось жить с родственниками, и он, вероятно, старался улизнуть из дома при первой возможности. Это, кстати, могло объяснить его присутствие на улице в полночный час. С другой стороны, Веб сильно сомневался, что другие дети в этом районе живут намного лучше. Кругом были нищета, запустение и преступность. Здесь по крайней мере была надежная, как каменная стена, бабуля, которая показалась Вебу хорошей женщиной, искренне любившей Кевина и заботившейся о нем. Но если так, зачем ему от нее бегать?
— Так вы говорите, Кевин живет здесь постоянно?
Бабуля и Джером обменялись взглядами.
— Большую часть времени, — сказала бабуля.
— А где он находится в другое время?
Никто из них не произнес ни слова. Бабушка уткнулась взглядом в свои гигантские колени, а Джером закрыл глаза и стал трясти головой, словно в такт какой-то звучавшей у него в ушах бешеной мелодии.
— Насколько я знаю, у Кевина есть старший брат. Должен ли я воспринимать ваше молчание так, что иногда он живет у него?
При этих словах глаза у Джерома раскрылись, а бабуля перестала рассматривать свои колени и подняла голову. Выражение лица у них при этом было такое, как будто Веб навел на них винтовку и предложил перед смертью попрощаться друг с другом.
— Я его не знаю и никогда с ним не встречалась, — быстро сказала бабушка, начиная раскачиваться на диване из стороны в сторону, словно превозмогая неожиданно возникшую в животе боль. Она уже не походила на грозную даму, способную надавать оплеух взрослому внуку. Теперь перед Вебом находилась самая обыкновенная до ужаса напуганная старая женщина.
Когда Веб перевел взгляд на Джерома, тот неожиданно выбежал из комнаты — да так быстро, что Веб не успел отреагировать. Он услышал только хлопок двери, после чего до его слуха донеслись дробные шаги бегущего по двору человека.
Веб вопросительно посмотрел на старуху.
— Джером тоже его не знает, — сказала она.
13
Наступил день официальной поминальной службы. Веб поднялся рано, принял душ, побрился и надел парадный костюм. Настало время оплакивать погибших друзей, и Веб постоянно напоминал себе, что надо поторапливаться.
Он не сказал Бейтсу о том, что узнал от Романо и Кортеса; не сообщил он ему и о своем визите в квартиру Кевина. По правде говоря, он и сам не знал почему. Пожалуй, ему помешало самое обыкновенное нежелание пускаться с кем-либо в откровения. Кроме того, ему не хотелось выслушивать упреки со стороны Бейтса по поводу затеянного им несанкционированного расследования. По мнению Веба, Бейтс знал, что ребенок, оказавшийся в аллее, носил имя Кевин Вестбрук. Об этом ему стало известно или от самого мальчика, при условии, что Бейтс приехал в аллею вовремя и успел его расспросить, или, если он прибыл уже после его исчезновения, от Кортеса и Романо. Но если Бейтс видел второго ребенка, а потом, взяв у старухи фотографию, сравнил его внешность со снимком, он уже понимал, что речь идет о двух разных мальчиках.
Веб решил подвести некоторые итоги. Итак, он вручил мальчику с пулевым шрамом на щеке записку и велел отнести ее ребятам из ПОЗ. Этот мальчик сказал, что его зовут Кевин. Записка была доставлена по назначению, но определенно не тем мальчиком, которому он ее дал. Это означало, что в промежутке между вручением записки и ее доставкой одного ребенка подменили другим. Подмена могла произойти только в той части аллеи, которая отделяла Веба от наступающих бойцов ПОЗ. Если вдуматься, не бог весть какое расстояние, однако вполне достаточное для того, чтобы совершить подмену. Это, в свою очередь, означало, что в аллее находились какие-то люди, которые не только поджидали мальчика, но и, вполне возможно, хотели узнать, чем закончилась стрельба во дворе. При таком раскладе возникал целый ряд вопросов. Было ли появление Кевина в аллее запланированным? Работал ли он на своего старшего брата — Большого Тэ? Входило ли в его обязанности выяснить, остался ли в живых кто-нибудь из находившихся во дворе? И еще: не нарушило ли чьих-нибудь планов то обстоятельство, что он, Веб, выжил? Если так, какие это были планы? И в чем смысл подмены? И почему фальшивый Кевин лгал, утверждая, что Веб вел себя как последний трус? И кто был тот «пиджак», который забрал подставного Кевина? Бейтс продолжал хранить молчание по поводу исчезновения мальчика. В таком случае напрашивался еще один вопрос: был ли «пиджак», с которым разговаривал Романо, агентом ФБР? А если не был, то как ему удалось надуть таких видавших виды парней, как Романо и Кортес, и увезти с собой лже-Кевина? Все это ставило Веба в тупик. Он настолько не был ни в чем уверен, что вести сейчас серьезный разговор с Бейтсом в его намерения не входило. Да и вряд ли Бейтс знал больше, чем он.
Веб постарался припарковать свой «мах» как можно ближе к церкви. Церковь представляла собой мрачное каменное здание, построенное во второй половине XIX века, когда значимость и престижность такого рода сооружений напрямую связывались количеством всевозможных башенок, балюстрад, ионических колонн, арок, эркеров и украшений в виде каменной резьбы.
В этой церкви президенты, судьи Верховного суда, сенаторы, члены конгресса, послы и другие политические деятели рангом пониже возносили Господу свои моления, пели псалмы и изредка исповедовались. Политических лидеров часто фотографировали или снимали на видео— и кинопленку в тот момент, когда они поднимались или спускались по ступеням этой церкви. Выражение лица у них при этом было благочестивое, а под мышкой все они держали Библию. Хотя церковь в США была отделена от государства, Веб знал, что избирателям нравится видеть выражение святости на лицах своих избранников. Никто из членов ПОЗ эту церковь не посещал. У них была своя маленькая церковь в Куантико, но она, конечно же, не подходила для официальной церемонии такого уровня.
Небо было голубое, солнце светило вовсю, а легкий ветерок ласково обдувал лицо. По мнению Веба, день для траурной церемонии был слишком погож и ярок. Он стал подниматься по лестнице, стуча по каменным ступеням каблуками своих до блеска начищенных ботинок. Этот стук, подхваченный эхом, напоминал Вебу щелчки прокручивающегося револьверного барабана. Один щелчок, одна выпущенная из ствола пуля, одна чья-то оборванная жизнь. Подобные жестокие аналогии были вполне в духе Веба. Хотя другие люди еще на что-то надеялись, он в счастливое будущее не верил и видел лишь язвы общества, которое, по его мнению, стремительно деградировало и катилось в пропасть. Нечего и говорить, такое отношение к жизни не добавляло ему привлекательности в глазах малознакомых людей, по причине чего его почти не приглашали на вечеринки.
Вокруг церкви прогуливались агенты секретной службы; пиджак у каждого топорщился от пристегнутой под мышкой кобуры, из уха торчал наушник с микрофоном, глаза смотрели сурово. Прежде чем войти в церковь, Вебу нужно было пройти через металлоискатель. Он предъявил охране свой пистолет и удостоверение агента ФБР, подтверждавшее, что единственной уважительной причиной для изъятия у него оружия является смерть.
