этот поступок казался милосердным. Но сейчас, когда в морге валялось изуродованное тело жены, которую несколько дней жрали крабы и рыбы, Олег почувствовал, что не найдет силы поцеловать ее в лоб, отпустив навсегда. Ему казалось, что в тот последний смертный час Маша тоже выла от вины или боли, захлестываемая волнами и ужасом, сожалея, что не оправдала его ожиданий.
Несколько минут Олег отгонял от себя призраки задыхающейся собаки и захлебывающейся жены, которые уродливо сливались воедино во что-то жуткое, как в старом фильме Карпентера о замерзшем во льдах метаморфе-пришельце, а потом, влив в себя бокал виски, стал натягивать штаны. Его тешила слабая надежда, что там, в море, окажется не Маша, и одновременно он желал, чтобы нашли именно труп жены. Это было бы счастливым освобождением от всей этой истории. И когда он, вызвав машину, уже направился к лифту, телефон вновь ожил. Увидев, кто звонит, Олег вдохнул и забыл выдохнуть, не решаясь ответить на звонок, но отмалчиваться было глупо. Он сдвинул картиночку трубки на зеленый кружок и поднес айфон к уху.
– Здравствуй, Олег Александрович, – сладко пропел знакомый голос, дружелюбия в котором было не больше, чем в стальном капкане. Олег зажмурился и припал к стене, чувствуя себя загнанным в угол. В голове пронеслась только одна обреченная мысль: «Ну, вот и началось».
* * *
Дома, если можно было назвать так квартиру Маргариты, Маша вновь выволокла из-под ванны пакеты с деньгами и, не зная, что делать, распотрошила их, намереваясь пересчитать. Вместе с упругими пачками денег из одного пакета выпал плотный конверт из пластика. Маша потрясла его. Оттуда выпали четыре паспорта разной степени потрепанности. Трясущейся рукой Маша листала страницы каждого. И отовсюду на нее глядело лицо Маргариты, одно и то же фото, с плотно сжатыми губами и вытаращенными глазами. В каждом новом документе ее звали по-другому: Ирина Котова, Эльвира Смеян, Татьяна Гольц, Наталья Бобылева… В каждом паспорте Маргарита, кем бы она ни была, рождалась в разных местах, в разных местах была прописана. Дата ее рождения так же причудливо скакала из паспорта в паспорт, не совпадая ни в одном. География ее проживания была весьма разнообразной: Архангельск, Подольск, Кингисепп, Тула. В двух паспортах стояли штампы о замужестве, в одном о замужестве и разводе. Ни в одном не было детей.
– Я с ума сойду, – прошептала Маша и отбросила паспорта, будто они были ядовитым пауком.
Тупо просидев над своей добычей, она вспомнила, что хотела пересчитать деньги и стала складывать пачки аккуратной стопочкой, загибая пальцы, чтобы не сбиться, и все равно сбилась, после чего пришлось пересчитывать деньги снова. Счет осложняло то, что лишь в одном пакете были пачки с пятитысячными купюрами, второй забивали купюры разных мастей, и где-то через час Маша подвела предварительные итоги, полагая, что могла ошибиться в меньшую сторону. По ее подсчетам, под ванной Маргариты лежало около девяноста шести миллионов. Стоимость пятиэтажного многоквартирного дома. Слишком много для никому не известной актрисы. Слишком много для того, чтобы заработать эти деньги честно. И слишком много, чтобы оставить их себе. Даже будучи очень обеспеченной женщиной, Маша понимала, что эти деньги имеют явно криминальное происхождение. Глядя на купюры, она горько усмехнулась, думая, что ей бы хватило их на всю жизнь.
Кем же была эта женщина, что оставила случайной знакомой столь щедрый подарок?
В этот момент в дверь позвонили, а затем требовательно постучали. Маша подпрыгнула, стукнулась локтем об унитаз, ахнула, вскочила и стала судорожно собирать деньги, запихивая их под ванну. Пачки, которые до того аккуратно лежали в пакете, расползались в стороны, как тараканы. Кое-как утрамбовав их под ванну, Маша суетливо прикрыла свои сокровища пластиковым экраном, прикручивать который уже не было времени, запоздало подумав, что глупо себя ведет. Ведь гостю, кто бы он ни был, можно просто не открыть. Затаившись у дверей, Маша прислушалась и с облегчением выдохнула. Неизвестный, кем бы он ни был, ушел.
Она перевела дух и отвернулась, сделала шаг прочь, как в дверь вновь постучали. Маша прижалась к стене, а потом, осторожно заглянула в глазок. В темном коридоре маячила какая-то смазанная тень, слишком маленькая, чтобы быть грабителем или убийцей. Подумав, что это, вероятно, соседка, Маша осторожно отодвинула засов и приоткрыла дверь. В щели появилась сопящая фигурка. Маша открыла дверь шире и вскрикнула. Перед ней, в широченной размахайке, все с той же лысой головой, стояла Маргарита. Маша почувствовала, как затряслись ее колени и со стоном привалилась к косяку.
– Пардон, – сказала Маргарита незнакомым, веселым и явно нетрезвым голосом. – Соседка, не одолжишь стул? А лучше парочку.
Лампы в коридоре не горели, но, когда гостья вышла на свет, Маша с облегчением поняла, что это не Рита. Перед ней стояла молодая девица лет двадцати, в расшитой павлинами тунике и с голыми ногами, в резиновых сланцах, почти лысая, с коротким ежиком вытравленных пергидролем волос и эффектными выбритыми зигзагами на висках и затылке, ярко накрашенная, с гигантскими кольцами-серьгами и пирсингом в носу.
– Что? – переспросила Маша сиплым голосом, откашлялась и вновь спросила: – Что?
– Стул. Или два, – нетерпеливо повторила девица и махнула в сторону. – Мы новоселье празднуем, гости причапали, а рассадить некуда.
Маша перевела взгляд в коридор, откуда из приоткрытой двери соседней квартиры доносились разудалые ритмы попсы и хохот. Из коридора несло чем-то съестным, отчего у Маши моментально скрутило желудок.
– Стул? – беспомощно повторила Маша. – У меня, кажется, только один, складной…
– Ну, давай хоть один, – согласилась девица. – А то на этаже нет никого почти. Я сунулась было к твоей соседке, но у этой каракатицы такое лицо, будто она только что отправила падчерицу в лес за подснежниками. Ведь явно есть у нее стулья, но ни одного не дала, гадюка линялая. Наверное, думает, не верну. А на кой они мне? Попьянствуем и отдадим, не сожгу же я их в мангале.
Маша оторвалась от косяка и нетвердым шагом направилась за стулом. Девица без спросу вторглась в открытую дверь, с любопытством оглядела квартиру и затараторила, не давая вставить ни слова.
– А, вот как эта планировка выглядит. Ну, моя поменьше. Пращуры скинулись и купили мне тут студию, так что я очень довольна, еще б до ума все довести… Зато ты уже ремонт сделала, а я еще в процессе. Денег, как всегда, в обрез, на ванную только хватило. Но вообще, если не обращать внимания на голые стены, жить можно. Как тебе район? Мне очень нравится, особенно речка. Мы решили, что сейчас
