Омедас с огромным трудом подавил в себе желание поинтересоваться, не считает ли уважаемый дон Рафаэль, что в подобном тезисе есть как минимум доля истины.
— Но это ведь всего лишь ребенок, — с улыбкой произнес он.
— Вы так полагаете? Похоже, вы его еще плохо знаете.
Хулио вдруг отчетливо понял, что если Николаса до сих пор еще не выгнали из школы, то явно не по причине гибкости, чуткости и профессиональной гордости его классного руководителя.
— Тем не менее, насколько мне известно, Николас — блестящий ученик, — заметил Хулио, явно провоцируя собеседника на всплеск эмоций, следовательно, и на более откровенные комментарии. — Учится он, судя по всему, почти на одни пятерки.
Рафаэль впился глазами в гостя и сказал:
— Боюсь, у нас несколько разные представления о том, кого и по каким критериям можно назвать блестящим учеником.
— Этому мальчику явно не приходится прилагать большие усилия, чтобы не провалиться на очередном экзамене. Или я не прав?
Рафаэль прокашлялся и сурово произнес:
— Я абсолютно беспристрастен при выставлении оценок. Получив контрольную работу Нико, я стараюсь забыть о том, как он меня изводит на уроках. Впрочем, я всегда имею полное право снизить ему на балл оценку за поведение.
Чтобы не разочаровывать учителя, Омедас сделал вид, что внимательно просматривает предложенные ему таблицы с оценками Николаса. На самом деле количество набранных мальчиком баллов его абсолютно не интересовало. Ему казалось, что классный руководитель отчитывался перед ним, демонстрировал свои методические успехи, доказывал, что придраться к нему будет нелегко.
— У него есть друзья среди одноклассников? — Хулио перевел разговор на более интересную для него тему.
— Ни единого.
— Ребята с ним ссорятся? Он сам нарывается на неприятности?
— К нему никто особо не пристает. Он словно выстраивает барьер между собой и окружающими, ни с кем не дружит, но и не ссорится. Целыми днями готов играть в шахматы на компьютере. Вот с компьютерными программами у него полное взаимопонимание.
Хулио решил рискнуть и задать учителю прямой и открытый вопрос:
— Но почему он так себя ведет? Может быть, его кто-то когда-то напугал или обидел?
Дон Рафаэль лишь пожал плечами, почесал за ухом и протянул Хулио последнюю контрольную работу Николаса. Омедас сразу же узнал каллиграфически четкий почерк мальчика. Работа была удостоена высшего балла. Всем своим видом Рафаэль давал понять, что добавить ему к этому нечего. Я, мол, отношусь к проблемному ученику непредвзято и всегда оцениваю его по заслугам.
Хулио вставил в обойму последний патрон и нажал на спусковой крючок:
— Какова атмосфера в вашем колледже? Есть ли в коллективе какие-то конфликты?
— Не понимаю, о чем вы.
Омедасу было очевидно, что дон Рафаэль как раз прекрасно понял, к чему клонит собеседник.
— Я имею в виду типичные проблемы подросткового коллектива — драки и ссоры между ребятами, угрозы, назначение кого-нибудь изгоем и его травля…
Рафаэль смотрел на собеседника так, словно перед ним появился пришелец из другой галактики, на редкость некрасивый и неприятный.
— У нас здесь все нормально. Преподавательский коллектив прилагает все усилия к тому, чтобы все шло хорошо.
Хулио только кивнул.
Прозвенел школьный звонок.
— К сожалению, время, выделенное на общение с родителями, закончилось, — сообщил ему дон Рафаэль. — Обращаю ваше внимание, что выделяется оно именно для разговоров с родителями, а не с кем-либо еще. Если желаете, можете побеседовать с нашим психологом. Она как раз сейчас должна быть у себя в кабинете.
— Я в курсе. У меня уже назначена встреча с ней.
Классный руководитель проводил Хулио до дверей и на прощание пожал ему руку.
— Удачи вам в работе и послушайте моего совета. Будьте предельно осторожны.
— Вы имеете в виду — осторожным с этим мальчиком?
Дон Рафаэль не ответил на этот вопрос, развернулся и зашагал по коридору. У Омедаса возникло стойкое ощущение, будто он только что поговорил с двумя черепами из набора учебных пособий. Разница между ними заключалась в том, что один был мертвым, а второй — живым и говорящим.
Секретарша сообщила ему, что психолог занята.
— У нее консультация, — было сказано Хулио, подошедшему к кабинету.
Такая формулировка несколько озадачила его, словно речь шла не о психологе, помогающем здоровым людям, а о враче, занимающемся теми, у кого уже диагностированы некоторые психологические проблемы. Он присел на стул напротив двери кабинета, на которой красовалась металлическая табличка с надписью: «Кабинет психологии. Элена Льоренс».
Хулио вдруг понял, что это имя ему знакомо. Он явно не раз и не два видел это имя и фамилию в каком-то списке. Судя по всему, когда-то эта Элена Льоренс была его студенткой. Ему показалось странным, что, разговаривая с нею по телефону, он не узнал ее голос.
Несколько минут спустя из кабинета вышла семейная пара, судя по всему родители какого-то ученика, и Хулио смог наконец увидеть свою младшую коллегу. Теперь он сразу же узнал ее. Она училась в первом потоке, которому он читал лекции. Девушка всегда садилась в первом ряду и вела подробный конспект каждой лекции.
Теперь, через семь лет, она по-прежнему оставалась молодой и весьма привлекательной особой, хотя, по правде говоря, Хулио был больше по душе ее прежний, неформальный студенческий образ. Сейчас же перед ним стояла явно деловая молодая женщина в строгом пиджаке с подкладными плечиками, в дорогой блузке и темных облегающих брюках. В общем, теперь она походила скорее на молодую практикующую юристку из района Саламанки. У нее были аккуратно подведены брови, неярко подкрашены губы. Ей было двадцать семь лет, и она безмерно обрадовалась, увидев своего преподавателя.
— Узнали меня? — поинтересовалась Льоренс, протягивая Хулио руку.
— А как же! Хорошие студенты всегда надолго запоминаются.
Элена довольно улыбнулась, как будто Хулио сделал ей чрезвычайно галантный и нестандартный комплимент. Было видно, что она умирала от желания произвести впечатление на своего бывшего преподавателя.
В небольшом, но аккуратном, не заставленном мебелью кабинете психолога дышалось гораздо легче, чем в комнате для приема родителей учителями. По углам стояли большие горшки с комнатными растениями, в простенке между окнами возвышался стеллаж, плотно набитый книгами.
Усаживаясь в предложенное ему кресло, Хулио успел пробежать взглядом по корешкам и узнал многие издания, хорошо знакомые ему по работе. Например, толстый том «Эмоциональной дислексии». Элена села напротив и улыбнулась обворожительной улыбкой, пожалуй, несколько провокационной для подобных обстоятельств. Ответная улыбка Хулио на этом фоне могла показаться вполне официальной и даже просто дежурно вежливой.
