виду брошь с головой белой лошади.
– Вы должны знать, моя голубушка, что клетки человека, как, впрочем, и других живых существ, за исключением разве что троллей, умирают приблизительно после пятидесятого деления и проявляют признаки так называемой старости ближе к этому числу.
Деменция клеток? Хм… Не знала.
– Однако после возвращения из-за грани в мир живых наши с Мелом клетки лишились своего предела деления. Но и это еще не самое удивительное, Адриана.
Серьезно?! Что может быть более удивительным, чем, по сути своей, бессмертие?
– Думаю, что хватит, – заметил господин Горячий.
Тиграй и декан факультета помощи и возвращения синхронно подняли руки. Кожа обоих почернела, пальцы разбухли, и… И я непроизвольно затаила дыхание, потому что все это крайне неприятное, откровенно неприглядное зрелище кое-что напомнило.
Опустила взгляд и глянула на собственную ладонь, точнее даже – на розовый след от пореза, который едва не стоил мне жизни. Странно, а ведь все эти недели я почти не замечала его. Все так стремительно зажило и не вызывало тревоги или дискомфорта, что я попросту выкинула неприятные моменты из головы и не вспоминала о не самом приятном времяпрепровождении в этих стенах.
Неужели зря?
Пока я таращилась на собственную руку, Тихон Горячий продолжал малоаппетитную демонстрацию, сопровождая процесс пояснениями.
– Еще одно удивительное свойство строения тела некронавта – это стремление всех клеток вернуться в то состояние, в котором они впервые шагнули за грань этой жизни. Сейчас наши тела озабочены тем, чтобы восстановить все как было. В среднем потребуется минут тридцать до полного исцеления. Однако если я воспользуюсь кровью адептки Нэш и сделаю вот так…
Старичок с азартом молодого схватил пробирку с подставки. Поддел ногтем большого пальца пробку, наклонил и капнул на почерневшую кожу. Быстро растер по ладони и для сравнения приблизил к руке Мела.
Результат, откровенно говоря, пугал. Меня так точно.
Нет, мгновенного эффекта не случилось. Но даже невооруженным глазом стало заметно, что рука господина Горячего выглядит намного лучше, да и восстанавливается не в пример быстрее, чем у тиграя.
– А теперь попробуй коснуться артефакта сама, – попросила госпожа Магни.
– А если вы ошиблись? – откровенно струсила я. – Мое тело не умеет восстанавливаться, как у некронавтов.
– Умеет, – добродушно улыбнулся господин Горячий. – Уже умеет. Иначе ты, голубушка, не пережила бы контакт с артефактом в первый раз.
– Как… – Я судорожно сглотнула. – Как это случилось с Астрид?
– Да.
Глянув на маму, а после на совершенно бесстрастную Эрику Магни, я наскребла по сусекам души капельку отваги и подошла к столу, где лежал кейс. Пальцы дрожали, выдавая мое состояние, сердце глухо стучало, отдаваясь в ушах и в сдавленном горле. Быстро мазнув кончиками пальцев по гладкой белой поверхности с голубыми проблесками, я отдернула руку и с ужасом уставилась на нее. Рука оказалась совершенно здорова, но задрожала еще сильнее.
– Ох ты ж… – вот и все, что я смогла выдавить из себя. И таки упала на кушетку.
Посидела. Подумала. Спросила:
– Как такое возможно?
– Замечательный вопрос, – одобрила мама, выдвигая ближайший стул и тоже присаживаясь рядом.
Эрика Магни запрыгнула на подоконник, Мел вернулся к подпиранию приглянувшейся стеночки, а господин Горячий стал шарить по заваленному столу, пытаясь найти среди вороха бумаг столь опрометчиво брошенную пробку.
– Видишь ли, малышка… – Мама одобряюще сжала мою похолодевшую ладонь в своей и пустилась в объяснения. – По одной из легенд, творец создал наш мир за семь дней. Любуясь на плоды творения своего, он кинул взгляд в будущее и сообразил, что созданная им утопия рано или поздно, но все же предположительно рано, угробит саму себя. И тогда творец поднял с земли четыре камня, поцеловал каждый и бросил на землю. Творец не таил зла, но первый камень упал в центре человеческого поселения и всякий, кто рядом был, зашелся кашлем. Второй камень пролетел дальше, обрушился на хижину вождя их соседей, и подняли мечи брат на брата. Третий камень упал в поле пшеницы, засеянное пахарем, и отравил все посевы. Последний камень разбил голову мужчине. Так были призваны четыре всадника на четырех конях: белом, рыжем, черном и прозрачном. Мор, Война, Голод и Смерть.
– И это тот самый случай, когда история стала легендой, а легенда – фарсом, – заключила Эрика Магни, а господин Горячий радостно крякнул и таки нашел пробку.
– Хорошо, – согласилась мама, и голос ее был мягким, как шелковый шнур, который затянули на шее. – И что, по-вашему, случилось на самом деле?
Я поморщилась, недовольная откровенной неприязнью родительницы к той, кого я могла смело назвать своим наставником.
– А на деле же кучка спятивших архимагов утопила целый город в реках крови, о чем прекрасно помнят тролли, изгнанные в Гагатовые топи. Вот как были созданы четыре артефакта, дающих силу. Четверка сумасшедших, сотворившая непоправимое. – Эрика Магни насмешливо фыркнула и качнула головой, ведь дорал-кай была не из тех, кто дрожит и пугается при виде сильных женщин. – Не стоит, госпожа Нэш. Не стоит оправдывать человеческую природу творцом и божественной волей. И уж точно не стоит рядить кровавые подробности в красивые одежды легенд. Научитесь брать ответственность, а не перекладывать ее с одних плеч на другие.
Мама подобралась. Выпрямила спину и сжала челюсти так, словно госпожа Магни стыдила лично ее. Не в силах терпеть это напряжение и уж тем более сидеть на месте, я вскочила и пересекла комнату. Налила из кувшина воды. Взяла стакан. Выпила и помотала головой.
Нет, все равно это не может быть правдой. С чего они вообще взяли, что этот артефакт тот самый? Где факты? Где доказательства?
– Это не может быть правдой, – вырвалось у меня. – Я не верю!
Пожилой некронавт грустно улыбнулся и заговорил:
– Голубушка моя, а вам не приходило в голову, почему даже спустя столько десятилетий после ссылки всех некронавтов на архипелаг Берег Костей никто из ваших умников не смог повторить нашу оглушительную победу над смертью?
– Потому что это незаконно и против человеческой природы.
На меня посмотрели, как на глупое и несмышленое дитя.
Тихон Горячий дернул из нагрудного кармашка оранжевую бандану, потеребил в руках и в глубокой задумчивости уставился в никуда.
– Я хорошо помню тот день, когда к нашей немногочисленной исследовательской группе примкнул Грег, – разоткровенничался некронавт. – Мой дорогой и уважаемый коллега был гением. Безумным, надо сказать, но все же. Изобретенный нами ритуал посмертного перехода стал прорывным, однако не был возможен без артефакта, который тогда принес в лабораторию Грег. Да, теперь уже можно говорить правду: мой дорогой друг и коллега был четвертым всадником. Он был Смертью.
