людей, что я знала.
– Может, мы недостаточно знали друг друга? – спрашивает он и наконец-то смотрит мне в глаза.
Так и есть. Мы друг друга не знали.
В моих глазах начинает щипать. Мой папа погиб из-за слов Истона. Если бы он не рассказал Гриро, то его в Кортрок не было бы. Боже.
– Он убил папу, – шепчу я. – Гриро расстрелял моего папу.
Истон морщится и, отвернувшись, говорит:
– Знаю, мне жаль.
Мне жаль. Какие сухие слова. Они ничего не выражают.
Ракс шипит мне прямо в ухо. Он уверен, что мы должны разорвать Истона на лоскуты и развесить как гирлянды. Но я этого не сделаю. Мы не сделаем. Заталкиваю проявившиеся эмоции куда подальше и говорю, смотря Истону прямо в глаза:
– Ты меня не переубедишь, я не отдам Гриро город, я не предам память своих родителей.
– И я поддерживаю тебя в этом. Ты не будешь предавать их память. Ты, наоборот, спасёшь Крест. Будешь там жить, как и прежде. Ничего не изменится.
Именно в этот момент. В эту самую проклятую секунду я смотрю на настоящего Истона. На того, на кого я никогда не должна была полагаться. Я не должна была подпускать его к себе. То же самое произошло с мамой и папой. Они подпустили к себе Гриро, он оказался змеёй. Я подпустила Истона, он оказался… предателем. И они оба уверены в своей праведности.
– Изменилось всё, – говорю я и отвожу от Истона взгляд.
Мне больно на него смотреть.
Истон подступает ко мне на крохотный шаг и быстро шепчет:
– Джил, если ты не согласишься, то он уберет тебя.
Печально улыбаюсь и спрашиваю:
– И ты позволишь этому случиться?
– Согласись. И мы как-нибудь все наладим. Пройдет время, и тебе станет легче. Я помогу. Я буду рядом. Я…
– Истон, уходи, и больше не возвращайся.
– Он убьет тебя, – шепчет Истон и уходит прочь.
Дверь закрывается с уже привычным мне скрипом, а я молча сажусь на кровать. В голове снова прокручивается всё, что я узнала об этом заброшенном городе. О расстояниях и людях. О транспорте и воротах.
Не проходит и пяти минут, как прибегает Слоун и кричит:
– Мутанты! Они в городе! Сломали ворота и… – он не договаривает, открывает камеру, и я тут же встаю на ноги.
Ракс внутри меня ликует. Сейчас или никогда. Отдаю пульт управления другу. Он бросается на того, что первым забежал в камеру, и сносит его с ног. Чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке. Адреналин растекается по венам. Пальцы сжимаются в кулаки.
И мне кажется, что со стороны я выгляжу безумной и жуткой. Слоун не ожидает от меня особых навыков, я тут их не показывала. Он переваливает меня через себя, но я не падаю на спину, моё тело словно кошачье изгибается, и я приземляюсь на колени и ладони.
Я чувствую силу, она струится по коже, под кожей, в венах и мыслях.
Я и есть сила.
– Какого хрена?! – вопит тот, что снаружи, наставляет на меня автомат, я прыгаю за Слоуна, пока он ещё не пришёл в себя.
Мертвой хваткой цепляюсь за его плечи, и его тело вздрагивает от автоматной очереди, что выпустил напарник извращенца. Вынимаю пистолет из кобуры, тело валится у моих ног.
Наставляю пистолет на извращенца, он вскидывает автомат, но я быстрее. Стреляю ему в колени и крик боли отзывается эхом от стен. Перевожу пистолет на второго охранника. Мужчина держит автомат, и его дуло направлено прямо на меня. Но никто не спускает курок. Я не знаю, смогу ли выстрелить, я не помню лица тех, кто стрелял в папу. Были ли эти трое там? Мне не жаль извращенца. Он стонет и проклинает меня, но даже не пытается потянуться за автоматом. Я уверена, он отвратительный человек. Ракс подсказывает, что отвратительным людям ноги ни к чему.
– Ты стрелял в моего отца? – спрашиваю я у единственного, кто остался на ногах.
– Да ты умеешь разговаривать? – спрашивает он вместо того, чтобы дать мне ответ.
– Ты стрелял?
– Я даже не знаю, кто твой отец.
Лжёт? Или говорит правду? Я не знаю количество людей в городе, и не подозреваю от скольких из них мне нужно сбежать. Время. Время-время-время.
– Опусти автомат и спасайся, – говорю я. – Мутанты в городе.
– И дать тебе сбежать?
Я не отвечаю. Он переводит взгляд на Слоуна, потом на мужчину на полу, после возвращает его ко мне и медленно опускает автомат. Я опускаю пистолет. Пару секунд мы не двигаемся. Напряженно подхожу к кровати, беру куртку и накинув на себя, застегиваю молнию. Мы оба слышим звуки выстрелов и практически одновременно начинаем движение к выходу из полицейского участка.
Всё бы ничего, но жужжание в голове настолько громкое, что хочется зажать уши.
Около тридцати мутантов носятся по окраине неизвестного мне города. Откуда-то стреляют. Не понимаю откуда именно. Начинает моросить мелкий дождь, и под покровом капель я срываюсь с места и бегу к закрытому гаражу. Ракс тянет меня в другую сторону, туда, где собралась самая большая группа мутантов. Я сопротивляюсь, и чувствую, как рой пчёл уже практически летает у меня за плечами. Ракс чувствует мутантов? Жужжание – это они?
Добегаю до гаража. Врезаясь в серый металл прямо рядом с моей головой пролетают пули. Пригибаюсь и поднимаю ворота наверх. Они не заперты. Забегаю в гараж и, остановившись у мотоцикла, замираю. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Выстрелы продолжаются, а я стою и смотрю на пустующее место для ключа. Его нет. На что я надеялась?
Что-то падает позади меня. Резко оборачиваюсь и, достав пистолет, направляю его на источник шума. У дальней стены стоит девушка, её лицо в мазуте, а из рук только что выпал гаечный ключ.
Она, выпучив глаза, медленно пятится назад, я не стреляю. Она подходит к двери и быстро скрывается за ней, а возле запасного выхода я вижу прикрученный к стене металлический серый ящик. Точно такой же есть в Кресте, только он окрашен красной краской, чтобы выделяться.
Подбегаю к ящику и, сильно дернув дверцу, откидываю её в сторону. Сгребаю все ключи, что вижу, их оказывается всего три, бегу к мотоциклу. Когда до него остаётся всего метр, в гараж врываются два мутанта. Я останавливаюсь и, смотря в их белые глаза, перестаю дышать. Ракс неиствует. Он дерет на себе волосы, и я снова начинаю движение.
Мутанты принюхиваются и идут ко мне. Не бегут. Именно идут. Медленно, словно учуяли не дичь, а
