В этом посудном царстве все веселило глаз и радовало душу. Порядок и чистота в холодном помещении, лишенном атрибутов западной цивилизации, придавали дому своеобразную красоту. Аккуратность, тщательность во всем, особенно в убранстве кухни, вообще характерны для жителей этих районов. Даже в самых бедных домах и у гурунгов, и у тхакали видели мы подобную строгость в размещении вещей, в ведении хозяйства.
Мы оставили свои вещи в доме Биджаи (так звали нашего хозяина) и, договорившись с ним о том, что нас покормят ужином, отправились знакомиться с окрестностями.
Нау-Данра примостилась в седле между двумя вершинами гор. Правда, если посчитать все вершины, открывающиеся взору, то их окажется гораздо больше.
Паундур на западе и Каски-Данра на востоке окаймляют это седло, которое лежит на высоте полутора тысяч метров над уровнем моря.
Около полутора часов штурмовали мы этот подъем. Местные жители проходят то же расстояние гораздо быстрее. Но как же бывает вознагражден тот, кто поднимется на вершину! Какой чудесный вид открылся перед нами!
Дорога влево от деревни вела к поросшему травой и редким кустарником полю. Собственно говоря, его и полем-то нельзя было назвать — такой неровной, бугристой, холмистой и усеянной большими валунами лежала эта земля. На самой верхней ее точке стояла одиноко сосна, а возле нее — местный деревенский храм — деваль. Это не было настоящее храмовое сооружение типа пагоды или ступы. Просто лежал огромный валун с высеченным на нем изображением божества. Оно было усыпано красным порошком и рисом, украшено маленькими гирляндами цветов, полито молоком. Огромными глазницами оно глядело на окрестный мир. И в самом деле, тут было на что посмотреть.
Глубоко внизу синели чаши озер, там же лежалой озеро Пхева-Таль. По склонам гор, на седле которых раскинулась деревня «Девять вершин», зеленели террасы, поля. На них были посеяны и посажены разные культуры, и поэтому поля были всевозможных оттенков: от темно-зеленого, изумрудного, зеленовато-голубого до цвета зелени молодого салата.
До самого горизонта, насколько хватало глаз, протянулись цепью заснеженные вершины Больших Гималаев. Казалось, совсем рядом выстроились в ряд сразу несколько вершин Аннапурны. А напротив упиралась острием в небо «Рыбохвостая» — Мачхапучхаре. И мы не могли не радоваться новой встрече с ней, ведь мы уже так далеко и с такой стороны зашли в Большие Гималаи, что «Рыбохвостая» повернулась теперь к нам своей другой стороной. Только тогда мы воочию убедились, насколько прекрасна красавица Мачхапучхаре. Если из Покхары она казалась нам похожей на огромную пирамиду, то из Нау-Данры что-то новое виделось во всем ее облике: вершина раздваивалась наверху, словно хвост гигантской рыбы.
А божество в деревенском храме все глядело на мир своими большими глазами, и мы вдруг поняли, что оно смотрит на Мачхапучхаре. Ведь по местным поверьям, на ее вершине — жилище богов, не всех, конечно, а самых почитаемых в Каски.
Видимо, первые жители этой деревни обладали чувством прекрасного, если выбрали для своего поселения именно это место. Но надо учесть: вокруг лежали плодородные земли, неподалеку пролегал караванный путь. И все же нам трудно было отказаться от мысли об особом эстетическом восприятии мира жителями Нау-Данры.
Мы очень устали после целого дня пути и тяжелого подъема. Даль-бхат-таркари, приготовленный хозяйкой, нам очень понравился. Мужчины распили даже бутылку ракси. Мы хотели было расположиться на ночлег здесь же, у очага, но хозяева предложили подняться на второй этаж. То, что мы там увидели после более чем скромной и лишенной мебели кухни-столовой, не могло не произвести на нас впечатление. На стенах висели фотографии Виджаи в военной форме — он служил в гуркхских частях британской армии. Бывал в Сингапуре.
Кроме портретов хозяина и фотографий его родных стены были украшены яркими глянцевитыми картинками индийского «лубка» — красочные изображения сцен из «Рамаяны» и «Махабхараты», где все одинаково прекрасны, а лица мужчин удивительно похожи на женские. Радостные, наивные картинки…
На полках стояли бронзовые фигурки божеств. Рядом с ними выстроились в ряд настоящие пивные кружки, которые, видимо, привез наш хозяин из своих заморских походов во время службы в частях британской армии.
Но больше всего поразил меня… письменный стол. Это был прочный письменный стол на четырех ножках, с выдвижными ящиками.
Непонятно, откуда он здесь взялся, ведь в Нау-Данре, где подобный род мебели никому не знаком и не нужен, вряд ли кто-нибудь смог бы его смастерить. Школьники обойдутся и без него. Еще труднее вообразить, как этот стол доставили в деревню из Покхары. Ведь дороги сюда нет. Может быть, вертолетом?
На письменном столе лежали пачка соленого печенья «Монако» и книга Томаса Вулфа «Домой возврата нет»… Ничего не скажешь — название неутешительное…
На полу в спальных мешках похрапывали двое. Хозяин сказал, что они американцы.
Мне предоставили единственную в комнате кровать, а Мишра и Дэниэл устроились на полу.
Как я уже говорила, наш хозяин гурунг. С давних времен гурунги известны как гордые, суровые и воинственные люди. Недаром они составляли костяк армии Притхви Нараян Шаха, правителя Горкхи, завоевавшего Долину Катманду. Позднее, после подписания непало-английского договора в XIX в. именно гурунги составляли основной контингент полков гуркхов в британской армии.
Сейчас их насчитывается около 180 тысяч человек. Они локализуются главным образом в трех районах страны: на западе — в дистриктах Каски и Горкха, на крайнем западе в зоне Бхери и на востоке в зоне Сагарматха.
Конечно, гурунги могут встретиться где угодно: и в Катманду, и в Индии, и даже в Англии, но именно три названных района являются основными очагами гурунгских поселений.
Точно неизвестно, как гурунги попали в Непал. Предполагают, что они выходцы из Тибета. Это похоже на правду, ведь у гурунгов монголоидные черты лица, хотя частенько наряду с толстыми губами и плоскими широкими носами встречаются более тонкие индоевропейские носы, более узкие губы и большие глаза с почти незаметным эпикантусом.
Своей воинственности гурунги в повседневной жизни почти не проявляют. Напротив, они весьма добродушны, любят шутку, смех, веселье. И это несмотря на тяжелые жизненные условия! Ведь только пять процентов гурунгов «оторваны от земли», то есть находятся на государственной службе, занимаются торговлей, бизнесом или служат в армии.
Остальные верны сельскому хозяйству. Крестьяне-гурунги возделывают землю в тяжелых условиях высоко в горах, где нет ни тракторов, ни комбайнов, ни даже простых сельскохозяйственных машин. Конечно, им приходится нелегко.
Хало (деревянный плуг) да кодало (мотыга) — вот основные орудия труда большинства непальских крестьян.
Гурунги выращивают главным образом просо, кукурузу, рис, а также овес, бобовые культуры и даже пшеницу. При отсутствии
