Елена уселась на дамский стул. Ноги она поставила на скамеечку, руки положила на колени. На ней было скучное серое платье с дорогим красивым ожерельем из цилиндрических агатовых бусинок красного и коричневого цвета. Мгновение казалось, что она ушла в себя и очень серьезно о чем-то думает. Я кое на что обратил внимание: если сенаторская дочь не огрызалась на меня, у нее изменялось лицо. Кому-то она могла бы показаться спокойной, здравомыслящей, задумчивой молодой женщиной, происхождение которой заставит ее покраснеть, если придется иметь дело с мужчинами, тем не менее вполне доступной.
Елена встала.
— Чувствуешь себя лучше, Фалько? — спросила она насмешливо.
Я лежал на кушетке и выглядел бледным.
— Что ты пишешь?
Она сменила тему совершенно спокойно и невозмутимо, и поэтому поймала меня врасплох.
— Ничего.
— Не притворяйся. Я знаю, что ты пишешь стихи!
Я протянул в ее сторону дощечку, покрытую воском. Она спрыгнула со стула и пересекла комнату, чтобы взглянуть. Дощечка оказалась пустой. Я больше не писал стихов и не считал себя обязанным объяснять ей почему.
Я чувствовал себя неловко, поэтому тоже решил задать вопрос.
— Твой дядя сказал мне, что ты вскоре собираешься покинуть Британию?
— Это не так, — язвительно ответила она. — Дядя Гай настаивает, чтобы я отправилась вместе с тобой, используя возможности императорской почтовой службы.
— Обязательно воспользуйся возможностями почтовой службы, — заметил я.
— Ты говоришь, что не станешь меня сопровождать?
— А ты не просила, — улыбнулся я в ответ.
* * *
Елена прикусила губу.
— Это из-за рудников?
Я смотрел на нее ничего не выражающим лицом скованного цепью раба.
— Нет, — сказал я. — Елена Юстина, я готов выслушать предложения, но не предполагай, будто можешь мне что-то диктовать, и я это проглочу.
— Дидий Фалько, я насчет тебя ничего не предполагаю, по крайней мере, больше не предполагаю.
Мы ругались, но без обычного удовольствия. Казалось, что она все время отвлекается.
— Если тебе предложат выбор и приемлемую оплату, ты согласишься сопроводить меня домой?
Я намеревался отказаться. Елена Юстина прямо смотрела на меня, понимая это. У нее были ясные, умные, выразительные глаза интригующего карего оттенка…
— Конечно, при условии возможно выбора, — услышал я собственные слова.
— О-о, Фалько! Назови свои ставки.
— Мне платит твой отец.
— Пусть платит. Я сама тебе заплачу, а затем, если я захочу разорвать наш контракт, я это сделаю.
В любом контракте должны быть обговорены условия расторжения. Я назвал свои ставки.
* * *
Очевидно, она все еще злилась.
— Что-то не так, госпожа?
— Я ездила на берег, — сообщила она и нахмурилась. — Пыталась договориться о переправе в Галлию.
— Я сам бы это сделал!
— Ну, это уже сделано.
Я видел, что она колеблется. Ей требовался кто-то, с кем можно было бы поделиться, а в наличии имелся только я.
— Сделано, но не без проблем. Я нашла судно. Но, Фалько, в порту у сланцевых складов стоял корабль, который, я надеялась, нас возьмет. Но капитан отказался. Корабль принадлежит моему бывшему мужу, — выдавила она из себя.
Я ничего не сказал. Она пребывала в плохом настроении.
— Мелочно! — заметила она. — Мелочно, низко и подло! И какие отвратительные манеры!
Меня беспокоили истерические нотки у нее в голосе. Однако я давно взял себе за правило никогда не вмешиваться в дела супругов, а когда они разведены, так тем более.
* * *
Перед нашим отправлением Флавий Иларий обнял меня на причале как друга.
Из всех людей, с которыми я сталкивался в процессе работы, он мне особенно понравился. Я ему этого никогда не говорил, но знаю, что он это понимал. Я сказал ему, что никто, кроме меня, не смог бы найти дело, в котором честными оказались только государственные служащие. Мы оба рассмеялись и скорчили гримасы сожаления.
— Присматривай за этой дамой, — обнимая Елену на прощание, велел мне Гай. — А ты присматривай за ним! — обратился к девушке.
Я думаю, он имел в виду ситуацию, если у меня начнется морская болезнь. Она со мной случилась, хотя нет нужды говорить, что я сам за собой присматривал.
Глава 33
У нас был долгий переход по морю, судно качалось на волнах под грузом голубовато-серого британского мрамора, который везли из Гесориака в Галлию. Затем по суше мы отправились в Дурокортор, где повернули в Бельгию, а оттуда в Германию и проследовали по военному коридору.
Использование императорской почтовой службы — гнетущая привилегия. Специальные посланники на лошадях преодолевают по пятьдесят миль в день. Мы посчитали себя менее срочной посылкой и сели в повозку: четыре колеса на крепких осях, высокие сиденья, смена мулов каждую дюжину миль, а после двух смен мулов питание и размещение. Благодаря нашему пропуску все это оплачивали местные власти. В продолжение всего пути мы страшно мерзли.
Мы достигли профессионального взаимопонимания, нам было просто необходимо его достичь. Мы зашли слишком далеко, чтобы продолжать ругаться. Я был компетентен, и она это видела. Она же могла себя нормально вести, когда хотела. Когда мы останавливались, Елена Юстина оставалась в поле зрения, и еле со мной разговаривала, то не привлекала внимания воров, развратников и скучных владельцев гостиниц, которые пытались с ней заговорить. Деревенские дурачки и нищие, стоявшие у мостов, бросали один взгляд на ее стиснутые челюсти, и тут же убирались прочь.
Все курьеры и возницы считали, что я с ней сплю, но я этого ожидал. По натянутому выражению ее лица во время разговоров с ними, я видел, что она знает, о чем они думают. Мы избегали этой темы. Мне же было трудно в шутку воспринимать то, что на меня смотрели, как на любовника Елены Юстины.
На крупной военной базе в Аргенторате на Рейне, мы встретили младшего брата Елены, который там служил. Мы с ним хорошо поладили. Те, у кого есть ужасные свирепые сестры, обычно находят много общего. Молодой Камилл организовал ужин, который стал единственным светлым пятном во время нашего мерзкого путешествия. После этого он отвел меня в сторону и с беспокойством спросил, сообразил ли кто-нибудь мне заплатить за сопровождение госпожи. Я признал, что уже беру за это двойную оплату. Когда он прекратил хохотать, мы с ним выбрались на прогулку по городу, чтобы ознакомиться с его ночной жизнью. Он сообщил мне по секрету, что у Елены неудачно сложилась личная жизнь. Я не смеялся. Он был молодым парнем с добрым сердцем, и в любом случае этот идиот напился.
