на легкий галоп, который, как она знала, всегда предшествовал атаке.
И солдат поскакал вдоль ущелья, с саблей наголо, пригнувшись, чтобы видеть выдолбленный в скале проход на одном уровне с удилами. Пронесся мимо экипажа в потоке пыли. Его сабля сверкнула лишь раз, прежде чем вернуться в прежнее положение. Когда солдат проскакал мимо, голова и предплечья кучера отлетели от хрупкого тела.
Солдат слышал у себя над головой, как четыре темные фигуры царапают камень, словно океанские крабы, удирающие от острого клюва морской птицы. Оружия у них не было, кроме миссисипского мушкета, который, как он видел, тащил за собой мужчина. Но оказавшись впервые в непосредственной близи от Легия, солдат продолжил атаку, будто перед ним были мексиканские артиллеристы во время сражения в Пало-Алто. Пророк спрыгнул со своей тощей лошади и побежал к правому склону ущелья, когда драгун-кавалерист бросился на него.
Черная лошадь Пророка попятилась и затрясла головой, при этом из ее страшного желтого рта не вылетело ни капли слюны. Драгун направил свою лошадь прямо на нее. Проносясь мимо ее содрогающейся от ярости фигуры, он разрубил ей череп своим «Старым Ломателем Запястий» на две большие половины.
Драгун направил свою лошадь в погоню за карабкающимся в сторону скал Пророком, но та встала на дыбы, а затем ее повело в сторону, еще до того, как он услышал у себя где-то за правым ухом выстрел.
В отчаянном холоде рассвета, багровый мир из пыли и камня превратился вокруг него в сплошное пятно, и он спрыгнул со своей лошади, прежде чем та рухнула и заскользила по дну ущелья.
Перекатившись и вскочив на ноги, солдат высоко вскинул саблю, как их учил его на востоке один французский гусар. Попятился к своей лошади, тяжело раненной в шею двумя дробинами, выпущенными из одного ствола. Снял с седла карабин, и побежал к ближайшему склону ущелья, в противоположную от источника выстрела сторону.
Он пробежал футов двадцать, на тот случай, если стрелок уже перезарядится и сможет взять его на мушку вне укрытия. Упал за большой красный валун, из-за которого было видно вход и выход из ущелья. Где-то над ним находилось трое Нефийцев. Еще двое, один из них – Легий, поджидали на другой стороне.
– Сукин сын, – проворчал он.
– Это ты, кавалерист Эфраим Лайл? – Крикнул Легий из укрытия, где прятался словно черный паук среди камней.
– А то! – Солдат окинул взглядом ущелье, проверяя, не покажет ли Пророк свое бледное лицо.
– Я держу близко при себе крошку Мерси Лайл. Думаю, ты знаешь. А в холодные-холодные ночи особенно близко. Возможно, твой дядя и сделал ее женщиной, но я вспахиваю ее, словно плуг сухое поле. Слышишь меня, солдат?
Солдат стиснул зубы, и у двух из самых дальних откололись кончики.
– Но я – великодушный человек, Эфраим. Я мог бы поделиться с тобой крошкой Мерси. Ну, как тебе такое, солдат?
– Пытаешься принудить меня к действию, проповедник? Что ж, у тебя почти получилось, – сказал солдат, и ему пришлось сильно укусить свой рукав, набив рот шерстью, чтобы подавить рыдания, исполненные такой ярости, что глаза у него затянуло кровавой пеленой. Это все, что он мог сделать, чтобы остаться лежать на земле, а не вскочить с пистолетом и саблей в руках и не броситься на Нефийцев через высохшее русло реки.
– Господь всемогущий, – взмолился он. – Господь, который шел со мной долиной смертной тени, прошу тебя, сделай мне еще одно одолжение. Сделай так, чтобы у меня хватило сил отправить этих дьяволов обратно в пасть ада, из которой они выползли… После чего, Господь, я с радостью вернусь домой и буду заботиться о моей сестре так, как никогда прежде.
И на последнем слове молитвы он увидел, как длинная тень первого Нефийца поползла сквозь рассвет в его сторону. С длинными как у пугала на миссурском кукурузном поле руками, тот спускался по склону ущелья. Головой вперед. Прыжками и перебежками, словно летучая мышь.
Солдат использовал инстинкты, известные лишь человеку, часто бывавшему под обстрелом, и оставался неподвижным. Не дернулся ни единым мускулом, даже когда рваная тень твари накрыла его полностью. Подкрадываясь, Нефийцы редко издавали какие-либо звуки. Стоит человеку увидеть их, либо их тень, считай, все кончено, и у него нет иного пути, кроме как обратиться, едва их грязные зубы покрестят его плоть. Но в армии солдат научился у индейских лазутчиков, как и у тех индейцев, чьи рисунки видел в той пещере под холмом Кумора. Он научился идти по чужим следам на земле, при этом не оставляя своих. Еще он научился оставаться неподвижным и ждать, как это делают убийцы в прерии или в пустыне. Перед тем как нанести удар.
Он увидел тварь, когда повернулся и вытянул руку с саблей. Увидел, как та изготовилась прыгнуть, словно страдающий от голода человек на лошадиный труп. И не успели те черные глаза на сухом, как бумага лице моргнуть, как внезапно взвилась пыль и сверкнула на солнце сталь. Тварь уже смотрела вверх, на темно-синее небо. А в трех футах от ее жуткой, щелкающей зубами головы лежало его длинное тело, настолько худое, что оно буквально затерялось в свободных складках одежды.
Взгляд солдата скользнул вверх по склону ущелья, и он увидел еще двоих, черными тенями нависших над красными скалами. Они остановились, затем, словно змеи, опустили вниз свои желтоватые лица. Вытянули головы, словно гуси без оперенья, будто прислушиваясь к внезапному шуму, только что раздавшемуся внизу, и причину которого они не до конца поняли.
Их замешательство дало солдату время, чтобы вскинуть пистолет и застрелить ближайшего к нему Нефийца. Тот с визгом полетел со скалы вниз, и упал на валун рядом с ним с такой силой, что солдат услышал треск ломающегося позвоночника. А еще он увидел, что когда-то тварь была женщиной. Дробь из его пистолета сорвала с нее большую часть черного чепчика, и половину черепа вместе с ним. Глаза закатились, так что было видно лишь белки. Тихий вздох, похожий на шипение, вырвался из бледного безгубого рта. И больше он не открывался.
Встав на одно колено и уперев приклад карабина в плечо, как кавалерист, спрыгнувший с лошади и изготовившийся к бою, он прицелился в другую тварь. Та повернулась и стала быстро карабкаться, словно длинная крыса, по красной каменистой стене. Из пучка на затылке выбились пряди белых волос, струясь по пыльной ткани платья. Он видел ее уже раньше, давным-давно, как она ела змею в долине Вайоминга. Возможно, раньше она была женой
