На меня одновременно обрушиваются чувство облегчения и тревоги. С одной стороны, я понимаю, что им занимаются врачи, а значит все под контролем. С другой — во время операции может произойти все, что угодно. Тем более, что после смерти мамы у папы уже случалось несколько кризисов. И каждый новый кризис приближает его к точке невозврата.
— Подскажите, пожалуйста, где я могу подождать? — спрашиваю у медсестры.
— Вы хотите подождать окончания операции? — уточняет она.
— Да, я хочу быть здесь, когда все закончится, — смотрю на девушку с надеждой, с силой комкая в руках шелковый платок.
— Вы не переживайте, все будет хорошо, — на ее лице появляется подобие улыбки. — Я могу предложить вам комнату отдыха, — указывает на стеклянные двери справа от неё. — К сожалению, палату Юрию Олеговичу еще не предоставили, поэтому, это единственный удобный вариант. Не в коридоре же сидеть?
— Конечно, спасибо большое, — голос дрожит, еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься.
— Идите за мной, — девушка выходит из-за своей стойки, и мы вместе направляемся к комнате отдыха.
В небольшом помещении стоят два кожаных дивана, несколько стульев, журнальный стол и кулер. На стене висит телевизор, по которому идет трансляция фильма о природе.
— Располагайтесь, — говорит мне моя сопровождающая. — Здесь вам будет удобно. Сегодня никаких плановых операций не предполагается, поэтому, вас здесь никто не потревожит, — она подходит к окну и раздвигает жалюзи. Комната сразу же наполняется светом, отчего на душе становится чуть спокойней. — Я вам сейчас принесу чай. А так, если что-то нужно, не стесняйтесь и спрашивайте.
— Спасибо большое, — благодарю девушку.
Ставлю вещи на диван и подхожу к окну. Поднимаю глаза к небу и молю Бога только об одном — пусть папа выживет. Больше мне уже ничего не нужно. Только пусть живет.
«Папочка, родной, живи, пожалуйста, — шепчу тихо я. — Мы уедем с тобой отсюда далеко-далеко. Туда, где нет Коли, где нет зла. Мы будем жить вдвоем. Ты и я. Будем пить чай с шарлоткой, гулять, смотреть фильмы и читать книги. Я больше не оставлю тебя одного. Ни за что. Буду всегда рядом. Ты только живи».
Чувствую угрызения совести от того, что после смерти мамы я была настолько погружена в свои переживания, что не замечала, как тяжело было папе остаться без любимой женщины, с которой они прожили столько лет душа в душу. Почему мы всегда так поздно начинаем понимать очевидные вещи? Почему начинаем ценить близких только тогда, когда приближается их уход? Тяжело вздыхаю и настраиваюсь на ожидание.
Глава 29
В коридоре периодически слышатся шаги, заставляя меня устремить взгляд к двери. Потом шаги становятся тише и снова наступает тишина.
Не знаю, сколько проходит времени, только за окном уже начинает смеркаться. На журнальном столике стоит нетронутая чашка с чаем и блюдце с печеньем, которые мне заботливо принесла медсестра. Ни пить, ни есть мне не хочется. Все мысли мои сейчас с папой. Сижу на диване в полумраке комнаты.
— Добрый день, — открывается дверь, ослепляя меня светом из коридора. На пороге стоит Вячеслав Генрихович, папин знакомый. — Вика, что же ты в темноте-то сидишь? — мужчина включает свет и присаживается рядом со мной на диван.
— Задумалась, — пожимаю плечами.
Смотрю на Вячеслава Генриховича с надеждой, в ожидании вердикта.
— Операция закончена, прошла планово. Но все будет окончательно понятно только завтра. Не вижу смысла скрывать это от тебя, — он легонько похлопывает меня по колену. — Сердце у него сильно изношено. Повезло еще, что скорая быстро приехала.
Шмыгаю носом и вытираю слезы. Чувствую дикое одиночество и сильное желание оказаться сейчас рядом с папой.
— Я могу его увидеть? — спрашиваю, утирая платком нос.
— Сегодня точно нет. А завтра посмотрим, — Вячеслав Генрихович поднимается с дивана. — Мой номер у тебя есть, так что звони утром.
Оставаться в больнице смысла нет. Прощаюсь с Вячеславом Генриховичем и еду домой. Домой к папе, туда, куда стремятся мои душа и сердце. Захожу в пустую квартиру и вдыхают родной запах — тот, которого нет больше нигде. Так пахнет дом, мой дом.
Иду в свою комнату, и падаю на кровать. Хочется плакать, но ни одна слеза не выкатывается из глаз. Кусаю губы, отчего во рту появляется привкус крови. Где взять силы на то, чтобы выдержать этот удар? Где взять силы на то, чтобы помочь папе? Нельзя показывать слабость, нужно держаться. Но я больше не могу! Не могу все это вывозить столько лет!
Я устала от издевательств Коли, я не могу больше подчиняться ему. Но ради папы я терплю. Я устала покрывать своего бестолкового брата. Но ради папы я это делаю. Я безумно скучаю по Марату и хочу быть с ним. Но я отказалась от него, лишь бы Коля не навредил папе.
Во всем виноваты Стас и Коля. Они, и только они не дают мне жить своей жизнью. Они знают мои слабые стороны и пользуются этим. Да, во всем виноваты только они! Они виноваты в том, что папа сейчас в больнице, они виноваты в том, что я обидела Марата, и сама теперь умираю от тоски.
«Нет, все это неправда! — обхватываю голову руками и сворачиваюсь калачиком. — Я виновата во всем сама. Нельзя, перекладывать вину за свои неудачи на других. Я — бесхарактерная и трусливая. Я — нерешительная и безвольная. И Марату не нужна такая женщина, он заслуживает большего. Он заслуживает счастья. А рядом со мной он получит только проблемы и мои бесконечные слезы».
Поднимаю взгляд к стеллажу, где в рамке из ракушек стоит фотография, на которой мы вчетвером стоим на берегу моря в Ялте. Мы со Стасом еще учились в школе.
Подхожу к стеллажу, чтобы получше рассмотреть фотографию. Мы улыбаемся и светимся счастьем. У нас со Стасом впереди — счастливая жизнь, на которую мы строим самые амбициозные планы. А у мамы с папой — всего несколько совместных лет до того дня, когда болезнь разлучит их.
Осторожно провожу рукой по фотографии. Хочется вернуться в прошлое и стать беззаботной девочкой. Хочется обнять маму, нырнуть с папиных плеч, устроить со Стасом заплыв наперегонки. Беру фотографию, прижимаю к груди и иду на кухню.
Несмотря на переживания и стресс, чувствую сильный приступ голода. В холодильнике, как всегда есть, чем заморить червячка. Анна Владимировна, которая приходит к папе два раза в неделю, прекрасно готовит. Достаю контейнер с блинчиками, разогреваю их и завариваю чай. Сажусь за круглый стол на свое место, которое я выбрала еще в детстве и
