понятно. С вами всё ясно, мамочка. Любительница экстремальных видов семейной жизни? И сами не живете и сыну жить не дадите. Учту на будущее.
Мамаша непонимающе пялится на меня. В прошлый раз она производила более адекватное впечатление. Видимо, я ошибся в ней.
Глава 29
Кормление мамочки, устройство мамочки на отдых. Обещания мамочке, что я прекрасно проведу время здесь в лагере. Что на пересменке нас кормят в столовой, и что с привезенными ею запасами я проживу не четыре, а все восемь дней. Я обещал мамочке, что буду писать, что мне нравится в лагере и что меня здесь больше никто не обижает. Попробовал бы обидеть, подумал про себя.
Мамочка растормозилась, простила мне высказывания о папочке и угребла домой со следующим автобусом. Буду ждать встречи с Верой, может, уговорю поехать.
Дохнуть немножко воздухом? После кошмарного случая с нашим пионером, мне что-то было не по себе. Хотелось в лес и чтобы ни одного советского пионера не попадалось на моем пути.
Знакомыми наизусть тропками я шел к моему складу под скалой. Мне по-прежнему не хотелось есть. И славно. Знакомая белочка сегодня что-то не провожала меня. Может, кто из приезжих спугнул её?
Рыжее пятно мелькнуло за деревом. Не одно, два пятна. Передо мной как из-под земли выросли две лисы. Одна-то понятно, моя Галка в бродячем варианте. А вот вторая. Крупнее, явно взрослая лиса.
– Здравствуйте, сказал я ей, – вы Галина мама?
Лисы словно рассмеялись, разинув пасти. Потом… Превращение я видел уже не в первый раз и никак не мог привыкнуть. На месте двух симпатичных лисиц стояли мама с дочкой. Девочка Галя и её приехавшая из города мама.
– Ну здравствуй инквизитор. Сказала мне с улыбкой мать.
Я смущенно заулыбался. Колечко с печаткой уже лежало вместе с другими драгоценностями в коробке. Я ничем не был опасен ни лисе, ни её дочке. Но чувство неловкости осталось.
– Дочурка немножко напутала. Кольцо нас не уродует. Или точнее, почти не уродует. Но прикоснешься им к человеку, тот и выявит свою обратную сторону. Если оборотень, станет им. Посреди улицы, в самом людном месте оборотится в зверя. А дальше, сам понимаешь.
Я тебе верю, сынок, потому что дочка о тебе очень хорошо говорила. Но берегись о том, что я рассказала другому человеку сказать. Бедой может кончиться.
Вспомнив слова моих друзей, славных парней Вовки и Димки, я не мог не согласиться с лисою. Далек этот мир от цивилизации и люди нетрадиционной звериной ориентации в мире незваные гости.
Я пообещал маме и дочке, что всё понял и скорее умру, чем скажу кому-то о такой секретной в этом мире теме. Что к оборотням я, в целом неплохо отношусь. Но если кто из них соберется съесть беззащитного человека, постараюсь злодею помешать.
– Так и надо сынок, сказала мамаша. – Среди нас всякие попадаются. Очень всякие. Не даром же народ нас опасается.
Лиса немного погрустила на несовершенство мира оборотней, но долго она, очевидно, грустить не умела.
– Моя Галька на вторую смену останется. Лес, свежий воздух, всё, что ребенку надо. Небось, круглый день по лесу носится?
– Круглый, не круглый, но бывает.
Я невольно улыбнулся, вспомнив невероятные появления моей подруги в самых неожиданных местах леса.
– Ты уж её не обижай. Она у меня одна. От бабки всё переняла, вырастет, трудно ей будет.
– Почему у всех хорошие родители, вон даже у оборотня превосходная мамка с красивым рыжим хвостом. А у меня черт те что, наказание божье.
Галя тоже решила никуда с мамкой не ездить, остаться в лагере. Благо погода продолжала быть прекрасной, и лес далеко не исчерпал всех своих тайн. Я немного позавидовал лисам, бегают по лесу, выискивают всякую дичь. И одновременно наслаждаются всем тем, что нам двуногим жителям городов не доступно. Правда Гальку может съесть волк, может подстрелить охотник. Но ведь и нас тоже может сбить машина, может встретить в темном уголке любитель чужой собственности, ткнуть ножом в печень.
– Будете у нас в Ленинграде, заходите в гости. Всегда будем рады.
Мама Гали вручила мне свежий пирожок, конечно же, с капустой и убежала вместе с дочкой по своим лисьим делам…
– Боренька, ищу, ищу тебя. Ну как, поедешь с мамочкой в город. Или в лагере остаешься.
– Как я и предлагал, мы едем с тобой в Ленинград. Провожу мамашу на утренний поезд и станем собираться в дорогу. В городе ты и подстрижешься, а то обросла, словно подруга Тарзана. И как я говорил, сходим в театр.
– А ночевать к мамке поедешь?
– Ночевать я буду у тебя, в твоей постели. К тебе приехал племянник из провинции, подумаешь, какая новость.
Верка ошалела и машинально кивнула головой. Потом были возражения, слова, что нас в городе увидят, что это неприлично. И что она очень скромно живет. Последнее она сказала полушепотом, как страшную тайну.
Мы договорились поехать на 11 тридцать. Шел без остановок до Зеленогорска и нас вполне устраивал.
– Только выйдем порознь. Ты ж не хочешь меня скомпрометировать.
Какие слова девочка знает. Какие взрослые слова. Договорились, что я с мамашей поеду с ранним автобусом и останусь в городе. Вера подъедет позднее, и встретимся на перроне.
– Не обмани подруга. Я тебе доверяю как взрослой, не будь девочкой, не порти нам чудесные часы свободы.
– Ох, еще б деньги, Борька.
– Ах, а у меня-то деньги есть. Нам с тобою хватит. И погуляем и поесть купим, хватит нам лагерными харчами желудки травить.
– Пионер Смирнов. Вам что, не нравится питание в советском пионерлагере?!
На этой оптимистической ноте мы расстались. Ночевать я к ней не пошел. В общежитии шумела пьяная пирушка. Вожатые радовались исчезновению своих подопечных. Бедняги, недолга будет ваша радость.
Сон, не то, чтобы последний сон в лагере, но все же, все же. Завтра увижу город Ленинград, после блокадный город Ленинград. Ежи и бетонные надолбы убраны с улиц города. Блокадники давно похоронены и не беспокоят жителей мирного города. Нет еще каменной плитки на Невском. Но площадь имени Урицкого снова Дворцовая площадь. И проспект 25 октября приказал долго жить. Невский всегда будет Невским. Назло всем Троцким и прочим Ульяновым.
Кто-то зашуршал за окном и жалобно потявкал. Не пойду на улицу Галочка, не зови. Иди-ка ты спать, мама ждет.
……………………………………………………………………………
– Сыночек. Кушай хорошо, слушайся
